После долгого перерыва из-за границы опять стала приходить научная литература. Судя по многочисленности статей, патофизиологи Запада увлеклись так называемой протеиновой терапией. Искусство пробуждать защитные силы организма, повышать его устойчивость и сопротивляемость, пользуясь для этого тканями животных, имеет долгую историю. Сейчас в арсенале ее рядом с дедовскими средствами имеются различные сыворотки и бактерийные экстракты. Но у протеинотерапии есть существенный недостаток — отсутствие точного представления о механизме действия.
Мечников в свое время наблюдал интересное явление: стоило ввести животному эмульсию из печени, почек или иных органов другого вида животных, как в сыворотке его крови появлялись антитела (названные ученым цитотоксинами — клеточными ядами), действовавшие избирательно только на почки или печень, притом чаще всего разрушительно.
В 1900 году, после того как с помощью таким путем полученной сыворотки Мечникову и Безредке удалось усилить образование эритроцитов, Мечников высказал мысль: не удастся ли приспособить малые дозы цитотоксических сывороток для усиления в организме наиболее ценных функций и ослабления «наступательного стремления фагоцитов», то есть для предотвращения преждевременного старения? Но поиски в этом направлении были приостановлены из-за неумения дозировать содержание цитотоксинов в сыворотке.
Не остался в стороне от всеобщего увлечения клеточными ядами и Богомолец. В экспериментах на мозговом веществе надпочечных желез по методу Мечникова он с бесспорностью установил: малые дозы цитотоксической для надпочечников кошки сыворотки провоцируют усиление функций железы, сопровождающееся повышением кровяного давления, усилением сердечного толчка и учащением ритма дыхания и сердцебиения.
В докторской диссертации ученый тогда высказал программную мысль: «Изучение действия цитотоксических сывороток на органы и ткани, как метод биологического исследования, далеко не сказало своего последнего слова и заслуживает большего внимания и применения».
Первые порции цитотоксической для соединительной ткани кролика сыворотки в лаборатории Богомольца были получены путем иммунизации барана эмульсией костного мозга, селезенки и сальника кролика.
Но тут же всплыла проблема в проблеме — как укротить это убийственное в больших дозах средство? Пользоваться малыми? Мечников в свое время отступил перед показавшимся ему непреодолимым препятствием — поисками ключа к дозировке таинственных цитотоксинов в сыворотке, необходимой для определенно положительного результата.
Богомолец с гениальной простотой приспособил для этой цели рожденную в лаборатории Мечникова и хорошо известную врачам диагностическую реакцию Борде-Жангу. Впрыскивая в брюшную полость морским свинкам кровь кролика, Борде нашел, что сыворотка таких свинок приобретает способность быстро поглощать, а затем растворять красные кровяные шарики кролика. Рядом опытов он доказал, что специфические свойства сыворотки зависят от присутствия в ней алексина и еще одного вещества, появляющегося после иммунизации. Эрлих и Моргенрот назвали частицы этого таинственного вещества иммунтелом и доказали, что они легко связываются с красными кровяными шариками.
Этой способностью иммунтел фиксироваться на красных кровяных шариках и воспользовался Богомолец: подсчеты меры активности и расчеты дозировки сыворотки упростились.
Пользуясь этим методом, профессор подверг проблему физиологической системы соединительной ткани подробнейшему изучению.
Два десятилетия уйдет на углубление и детализацию учения и совершенствование методики применения антиретикулярной цитотоксической сыворотки, названной в честь создателя сывороткой Богомольца, и на сбор доказательств возможности управлять физиологическими процессами в соединительной ткани.
А пока первый взнос в новую область сделали под руководством Богомольца его ученики — врачи Варшамов и Леонтьев.
Исходя из предположения, что одна из функций соединительной ткани заключается в выработке антител, экспериментаторы применили на кролике сыворотку крови иммунизированного барана. Эффект оказался на редкость убедительным: налицо было такое повышение концентрации иммунтел, какое никто никогда не получал другими методами — почти в пять-шесть раз выше нормальной! Явственно проступило и влияние сыворотки на выработку организмом кролика веществ, противодействующих разрушительной деятельности возбудителей брюшного тифа.
«В таком случае, — рассуждал ученый, — наша сыворотка должна положительно сказаться на защитных реакциях при тифе».
Начались новые исследования. Спирохета Дуттони — возбудитель возвратного тифа — для лабораторных мышей, как правило, смертельна. А как потечет заболевание, если животным предварительно ввести АЦ-сыворотку? Через несколько лет ученик Богомольца доктор Нейман, заражая мышей и одновременно возбуждая соединительную ткань сывороткой, добился выздоровления подопытных животных. В то же время контрольная группа мышей, не получившая сыворотки, вся вымерла.
С каждым годом в Советской республике ученым становилось все легче работать. Саратовский университет ожил, как бы помолодел. Ректора университета профессора Миротворцева вызвали на доклад в Совет Народных Комиссаров. Оттуда он вернулся с радостной новостью: правительство выделило на учебные нужды десять тысяч золотом — целый капитал! И большая часть денег предназначена для медицинского факультета.
Теперь у Александра Александровича «лучшая в России, — как он пишет родственникам в Одессу, — по помещению и оборудованию лаборатория. В ней тепло и светло, и на содержание дают вполне приличные средства, снабжают русской и иностранной литературой». На факультете его любят — лучшего отношения и желать нельзя. Каждый год с трудом удается отказаться от ректорства. После выхода в свет двух сборников трудов лаборатории и двухтомного «Краткого курса патологической физиологии» к Богомольцу пришло признание, как к одному из лучших общих патологов страны.
Хотя ученому только сорок лет, он уже опубликовал свыше тридцати научных работ. Часть их, такие, как о надпочечных железах и анафилактических свойствах липоидных веществ, пользуются известностью и за границей. Среди его учеников уже шесть профессоров. За образцовую постановку преподавания, исследовательскую и организаторскую работу его кафедре присуждена премия Главнауки.
В декабре 1924 года из Москвы неожиданно пришло приглашение занять кафедру патофизиологии на медицинском факультете Второго Московского университета.
Коллеги искренне жалеют об отъезде Богомольца. Члены научных обществ — внутренней медицины и патологии, нейрохирургов и психиатров, в которых он деятельно сотрудничал, — избирают Богомольца почетным членом. В удостоверениях значится: «Желая оттенить значение выдающегося научного авторитета профессора Богомольца…»
Но больше всех огорчены предстоящей разлукой с учителем студенты.
— «Дорогой Александр Александрович! — читал прощальный адрес их представитель после последней в Саратове лекции Богомольца. — Сегодня мы пришли сюда, чтобы выразить свою любовь и признательность за все доброе, что Вы для нас сделали.
Все оценили и поняли, что Вы не блуждающий огонек, вспыхивающий на фоне провинциальной научной жизни, а подлинный светоч науки.
Спасибо и до свидания! Пусть Ваша звезда горит еще ярче!»
В тот же день состоялось специальное заседание Совета университета, и снова поток приветствий, напутствий, пожеланий.
А из Москвы торопят: «Телеграфьте день приезда. Мосздравотдел предлагает материальное содействие организации кафедры…»
НА БОЛЬШУЮ ДОРОГУ
Москва встретила профессора Богомольца весенней солнечной россыпью, игравшей в зеркальцах луж, теплым ветром и капелью с крыш. В золотистой дымке красовались башни Кремля, а из Замоскворечья навстречу приезжему плыл колокольный звон.