Я хочу им нечто сказать, но все шатается, меркнет, и я вижу себя под мокрым снегом на московских Балчугах, то в кордегардии, на ночном карауле.
Теплится в кордегардии сальная свеча, мигают медные пуговки моего зеленого сержантского кафтана. Я положил оба локтя на грязную подушку и читаю на ночном карауле «Достопамя в Европе».
Какие там чудеса и какие там прелести, какие городки и крепостцы с диковинными прозвищами – Бордо, Циподад, Родриго или Мальпазия, точно вся достопамятная Европа лежит передо мною на подушке, как игрушечная музыкальная шкатулка или курьезный ящик, какой довелось мне видеть у заезжих немцев на ярмарке, с башнями, часами, соборами, кунсткамерами, марширующими под музыку гренадерами, каскадами, фантанеями, каретами и прочим.
Вот Берлин – «столица короля Прусского в Бранденбургии. В городе великая библиотека и кунсткамера, на мосту, против дворца, медная статуя курфюрста Фрндернка Вильгельма Великого на лошади и другие вещи».
Вот Венеция, где «на водяную езду содержат малые суда, называемые гондолы. Каждое судно содержанием не меньше коляски с двумя лошадьми станет».
А в Риме, «на горе, называемой Монте-Кавала, нынешние папы живут, а в саду сего папежского двора такие органы, которые движением воды минаветы и другие штуки играют».
В Лондоне же «городские улицы так широки, что по них шестью каретами рядом ехать можно».
«В находном доме», в том же Лондоне, «до двух тысяч зазорных детей и сирот содержат. Та улица, где серебряники да золотых дел мастера живут, – лучшая из всего города. Знатного в Лондоне строения: Коллегия, театры, ратуша и другие здания. Пониже города, на реке Темзе, – великая крепость, куда герцогов, графов и других в погрешения впадающих вельмож под арест сажают».
«Хотя сказывают, будто орден Подвязки от того произошел, что король Эдуард III в танцах подвязку с ноги потерял, только сие – смешная ложь, а то большего вероятия достойно, что сей же монарх перед неприятелями своими великую победу получил и в ночь перед сей баталиею в английской армии лозунг был «Подвязка», по которой и весь кавалерской орден от оного короля основан».
А вот и Париж – «чрезвычайно великой, богатой и славной в Европе город, на реках Сене и Марне, обыкновенная столица королей французских».
«По ночам на всех улицах, между каждым домом, вывешены фонари, от которых во всем городе весьма светло. Париж разделен на четыре части: в первой части, называемой Лавиль, Людовикова гошпиталь со многими церквами: второго Ласите, властно как на острову. Третья часть называется Лиль-Нотр-Дам, то есть Богородичен остров».
«В 1635 году от короля Людовика третьего-на-десять основана Французская академия, в которой сорок персон беспрестанно над тем трудятся, чтобы французский язык в совершенную красоту привесть. В другом, от короля Людовика четвертого-на-десять основанном собрании, находящиеся математики, историки и философы всякие в совершенство приводят, новые эксперименты делают и машины изобретают».
«Славные Пресвятые Богородицы церковь утверждена на сте на двадцати столбах».
«Ежели все великолепные в Париже палаты, и знатнейших особ дворы, а особливо королевские дома в Лувре и в других местах, со всеми удобствами видеть, то никоим образом без крайнего удивления остаться невозможно, не упоминая обыкновенного в сем городе множества карет и колясок, великого числа лакеев, также из всех европейских краев приезжающих сюда чужестранцев».
«На монастыре, у церкви Блаженного Иннокентия, погребена такая женщина, у которой при жизни ее 295 человек детей, внучат, правнучат и праправнучат мужеска и женска полу было. Великой через Сену мост, называемой Богородицкой (Пон-Нотр-Дам), а по обеим оного сторонам 68 домов равной высоты. Бастилия, или статская темница, в которой знатных арестантов содержат» и многие другие диковины.
А «славной из французских монархов король Людовик четвертый-на-десять родился 5 числа 1638 года от Анны-Марии, сестры Испанского короля Филиппа, с двумя острыми зубами, которыми сей во младенчестве бывший принц пяти или шести кормилицам груди прокусал…»
Вот и все о достопримечательностях Парижа по российскому путеводителю новиковского тиснения. Я не знаю, погребена ли в церкви Иннокентия такая женщина, у которой было при жизни 295 детей, не доводилось мне слышать и о двух отменно острых зубах короля Людовика, но, когда я иду по набережной Сены, вдоль книжных ларей, и уже видны за купами платанов широкие серые башни Нотр-Дам, я знаю теперь, что скоро будет передо мной Богородицкой мост – другого имени у него теперь быть не может, – а там уже виден и Богородичен остров…