А теперь Эревис повторял слова Деррега во сне Васена. Голоса двух отцов, одного — по крови, второго — по зову сердца, слились в едином требовании.
Ты не должен потерпеть поражение.
Он посмотрел на символ на стене над очагом, пылающее солнце над расцветающей красной розой.
— Не потерплю, — сказал он. Что бы ни случилось, он справится с этим. И не потерпит неудачи.
Громкий стук в дверь испугал его. Как всегда, когда Васен испытывал острые эмоции, тени потекли с его кожи.
— Одну секунду, — крикнул он.
Он встал, и от утреннего мороза кожа снова покрылась пупырышками. Огонь в очаге сгорел, оставив лишь угли да золу. Он натянул рубаху, надел свой священный символ, плеснул водой из умывального таза на лицо, и преодолел несколько шагов к двери своей маленькой кельи. Он открыл дверь и заморгал от удивления.
Там стоял Оракул, его красные, оранжевые и жёлтые одежды мягко сияли. Глаза Оракула затянула сплошная оранжевая пелена транса. Сияющее платиновое солнце с вырастающей в цетре розой висело на цепочке вокруг тонкой шеи. Оракул смотрел не на Васена, а в точку слева от него.
Поводырь оракула, крупный, рыжевато–коричневый пёс–фея с глазами разумного существа, неподвижно стоял рядом с пожилым провидцем, высунув язык и выпрямив хвост.
Васен вдруг осознал, что никогда не слышал, чтобы пёс лаял.
— О-оракул, — сказал Васен. От потрясения он стал заикаться, а с кожи потекли тени. Он никогда не слышал, чтобы Оракул входил в транс за пределами святилища.
Оракул улыбнулся, продемонстрировав беззубые дёсна и углубив паутину морщин, избороздившую его ястребиное лицо. Его голову покрывали виднеющиеся под редкими седыми волосами старческие пятна. Кожа была тонкой, как пергамент, и сияла мягким внутренним светом.
— Да хранят тебя его свет и тепло, Васен, — сказал Оракул. Несмотря на возраст, его голос был ровным, спокойным, похожим на водопады в долине, и сильно отличался от голоса, которым Оракул разговаривал, когда не был в трансе.
— И вас, Оракул.
— Можешь идти, Брауни, — сказал Оракул псу. Существо лизнуло хозяину руку, взглянуло на Васена и исчезло во вспышке бледного света. Васена всегда поражала способность пса к магическому перемещению. Стоя лицом к лицу с Оракулом, Васен остро чувствовал различия между ними. Бледная кожа Оракула, на протяжении века лишённая контакта с солнечным светом, но освещаемая внутренним сиянием его транса, остро контрастировала со смуглой кожей Васена, потемневшей из–за наследия его отца. Оракула освещал свет Амонатора. Васена затемняла тень Эревиса Кейла.
— Оракул… желаете войти? — спросил Васен. Он знал, что слова прозвучат глупо, но не смог придумать ничего лучше.
Снова беззубая улыбка.
— Васен, ты знаешь, что моим отцом был Абеляр Корринталь?
Этот неожиданный вопрос застал Васена врасплох, но он сумел кивнуть.
— Отец рассказал мне.
— Который отец?
Вспоминая сон, который разбудил его, Васен с трудом сформулировал ответ.
— Деррег. Приёмный отец. Другого я никогда не знал. Вы же знаете, Оракул.
— Но ты видишь Эревиса. Иногда. В сновидениях.
Васен не мог этого отрицать.
— Да. Но это просто сны, а он давно мёртв.
— Так говорят.
Тени стекали с кожи Васена. Он уже в который раз покрылся гусиной кожей.
— Что вы имеете в виду?
— Я тоже вижу его, Васен, сын Варры.
Васен сглотнул возникший в горле комок.
— И что вы видите, когда видите его?
— Я вижу тебя, — сказал Оракул.
— Я… я не понимаю.
— Я тоже. Я встречал Эревиса Кейла. Ты знал об этом?
— Не знал, но иногда задумывался.
— Почему ты никогда не спрашивал?
— Казалось, что это будет предательством Деррега, — правдиво ответил Васен. — И я боялся. Я не хотел… знать его.
— Думаю, его было тяжело узнать. Я встречал его дважды, когда был мальчишкой. В первый раз он казался человеком, которого преследуют. Во второй раз он уже совсем не был человеком, но по–прежнему оставался преследуемым.
— Преследуемым? Чем?
— Сомнением, думаю, — сказал Оракул и переменил тему. — Твой отец, твой приёмный отец, был сыном Регга, который был товарищем моего отца. Об этом ты знал?
— Да, конечно.
Васен не мог избавиться от впечатления, что они просто повторяют написанные кем–то другим слова. Он по–прежнему не понимал цели нанесённого Оракулом визита.
— Ты, как и твой отец, как и его отец, принесли клятву остаться здесь и защищать это аббатство, защищать меня. И вы исполнили её.
Васен не отвечал. Он был польщён признанием Оракула.
— Ты был со мной дольше всех и почтил память Деррега и Регга. Ты даже стал первым клинком. Но всё меняется.