С тихим хлопком и вспышкой света Брауни возник рядом. Пёс потёрся о руку Оракула.
— Бавни пришёл! — улыбнувшись, сказал Оракул.
— Я провожу вас в святилище, — сказал ему Васен.
Оракул покачал головой.
— Нет, Васн. Когда прозвонит колокол, пускай паломники пошлют за мной. Я сделаю предсказание и поговорю с ними, а потом все уйдут. Все. Сегодня. Ты их отведёшь.
Последняя группа паломников — первая за много месяцев — прибыла меньше десяти дней назад, уклоняясь по пути от встречи с сембийскими солдатами. Они не обрадуются необходимости так скоро уходить.
— Они только прибыли, Оракул. А Долины опустошены войной. Придётся отвести их на север, в предгорья у Высокой луны. Даже этот путь скоро могут перекрыть. Войска Сембии собираются у границ Долин.
— Я знаю. Но они уйдут, Васн.
Васен не стал спорить с Оракулом.
— Очень хорошо.
Оракул улыбнулся.
— До свиданья, Васн.
— Пусть вас согреет и сохранит свет, Оракул.
Он смотрел, как Оракул, положив руку на Брауни, ковыляет по коридору.
Васен закрыл дверь. Сначала сон, потом личный визит и видение от Оракула. Что всё это означало?
Он снял с шеи священный символ розы. Тонкие ниточки тени кружились вокруг его пальцев, вокруг розы. Он представил, как Святой Абеляр использует этот символ, направляя силу Амонатора при встрече с ночным ходуном в битве у Саккорса.
Он рассмотрел её лепестки, стебель, два шипа. Талисман так искусно сработали, что это могла быть настоящая роза, магией превращённая в металл. Медальон походил на розовые сады вокруг аббатства, которые Волшебная Чума превратила в камень. Он пошкрёб ногтем черноту на одном лепестке, обнажив полосу сверкающего серебра — свет подо тьмой.
Улыбаясь, он снова повесил символ себе на шею. Он постарается быть достойным его. Взгляд Васена упал на пыльный запертый сундук, стоявший в углу комнаты, и улыбка исчезла. В сундуке хранился тёмный магический клинок, некогда принадлежавший Эревису Кейлу: Клинок Пряжи. Васен лишь однажды держал его холодную, скользкую рукоять, когда Деррег впервые дал ему меч — тогда он был ещё мальчишкой. Тени с клинка слились с тенями его тела. Оружие казалось его продолжением, но это чувство родства напугало его, и Васен никогда больше не прикасался к мечу. И на станет касаться его сегодня. Сегодня был день для света и надежды, не для тени и грустных воспоминаний.
Помня о словах Оракула, он натянул свою стёганую рубаху и кольчугу, нагрудник, повесил на спину щит, застегнул на поясе ремень с обычным мечом, и вышел из комнаты.
Как обычно, он помолится Амонатору в полдень, погуляет по долине, посетит могилу матери, а потом поведёт паломников обратно во мрак.
С тёмного сембийского неба прямыми линиями сыпался дождь, превратив кнут–траву в плоское, неровное одеяло. Небо прокашлялось громом. Вонь разложения пронизывала воздух, как будто весь мир медленно гнил.
— Быстрее! — сказал Зиад, его голос был похож на скрежет лезвия по кремню. — Быстрее! Уже скоро, Сэйид.
Сэйид сглотнул, кивнул и догнал брата. Он бы подбодрил Зиада дружеским прикосновением, но Сэйиду не нравилось, как тело брата извивается под его ладонью.
Они шли — шли, потому что лошади не стали бы их нести — под блеклым небом, по сырой, промокшей земле. Они двигались вдалеке от дорог, потому что там слишком часто стали встречаться сембийские солдаты и караваны.
Промокший плащ Сэйида оттягивал его плечи грузом всех четырнадцати прожитых десятилетий. Рядом с ним Зиад качался под весом собственной ноши. Он тяжело дышал, заглушая шум дождя, и горб на его спине проступал сильнее обычного. Мокрая одежда Зиада свисала с тела, облегая формы искажённого тела, испорченную дикой магией Волшебной Чумы плоть.
Рядом с ними бежала стая диких котов, собравшаяся вокруг его брата, когда они пересекли укрытые тенью границы Сембии.
— Дикие коты? — спросил Сэйид.
— Дикие, да, — ответил брат, глядя на животных стеклянными глазами. — Но не коты.
Сэйид насчитал тринадцать кошачьих, хотя их число, казалось, время от времени изменялось. Они держали хвосты опущенными, их косматая шерсть от дождя прилипла к телу, демонстируя с каждым шагом работу костей и мускулов. Звериные головы казались чересчур крупными на тонких шеях, ноги — непропорционально длинными. Казалось, они целиком состоят из чёрных глаз, толстых жил и острых зубов.
По небу тянулись тёмные тучи, заслоняя солнце. Был полдень, но темно было, как зимним вечером. Сэйид и Зиад несколько десятков дней шагали в вечной ночи по разрушенным землям Сембии. Ходили слухи об ожесточённых боях в Долинах, поскольку Сембия напала на северных соседей.