За три дня до 50-летия
Встретился с приятелем, с которым не виделся лет пять. У него отличная новая машина и хмурый сосредоточенный вид. Он с ходу сообщил, что работает директором крупного издательства. Видимо, он ожидал, что я буду его расспрашивать, интересоваться, как ему удалось так быстро подняться. Но я вместо этого начал рассказывать о своих делах и проблемах. Приятель, сохраняя на лице то же угрюмое выражение, поведал, что собирается в деловую поездку в Лондон, поэтому его интересует только, каким аэропортом ему лучше воспользоваться, когда он полетит — Хитроу или Гэтвик.
Разговаривал с другим приятелем по телефону, когда-то мы вместе учились в университете и провели немало веселых часов и дней на разных вечеринках и студенческих тусовках. Мы побеседовали о том о сем, а потом он вдруг сказал, что не может больше жить с «этой женщиной», то есть, женой, с которой он был вместе лет двадцать, наверное. По его словам, она то «умасливает его, то устраивает истерики». На это я ему ответил, что его положение не оригинально, имея в виду, что у меня бывает то же самое, но развод едва ли лучший выход.
Весь вечер и половину ночи выяснял отношения с женой. Тематика традиционная, ничего нового, очередной поединок между тремя вражескими группировками: эмоции, логика и эгоизм. Эта «гибридная» война тянется на протяжении десятилетий, победителей в ней не бывает, только иногда одной из сторон удается получить некоторые (порой временные) позиционные преимущества. Единственный новый аспект — обсуждение моего самоубийства, как возможного выхода из тупика. Однако в конце обсуждения жена спохватилась, сказав, что я еще нужен детям, поэтому на самоубийство права не имею.
Следующий за всем этим день порадовал приятными звонками от близких друзей и знакомых, которые поздравили меня и сказали, что в моей жизни только все начинается. Боже мой, я-то хочу все закончить как можно скорее, а оказывается, от меня еще чего-то ждут.
За 2 недели до 50-летия
Был в гостях у родственника, «конкретного» деятеля из 90-х. Как большинству подобных деятелей, ему необходимо было сильно расслабиться после напряженных уходов от одних и подходов к другим сильным и влиятельным. Мне-то расслабляться было незачем, но захотел показать, что тоже не лыком шит. Тем более, что надо было как-то исправить общее неблагоприятное впечатление от старой потертой машины, на которой я приехал. Начали с вина, потом виски и баня. Затем, как положено, попробовал косячок с анашой. Результат совершенно убийственный — полностью отключился мозг, я четко ощутил, что осталось всего несколько минут до конца. Но, честно говоря, совсем не испугался. Мобилизовал нижнюю часть тела, и мой здоровый организм выпихнул из себя отраву прямо на мраморные ступени шикарной виллы на Рублево-Успенском шоссе. Жена родственника брезгливо отвернулась, позвала уборщицу и на прощание сказала, что я мог запросто кончиться, и «зачем я такой им нужен». Я не совсем понял смысл этой фразы.
На банкете по поводу юбилея
Друзья и гости говорили тосты. Один из гостей сказал, что смотрел в театре пьесу в моем переводе и хохотал до упаду вместе с залом. А потому попросил всех присутствующих выпить за мои творческие потуги. Тост относился к худшей из постановок, которая к тому же была снята со сцены еще в позапрошлом году. Другой гость предложил тост за мое состояние вечного поиска, в смысле географическом. Я ответил в том духе, что мои вылазки в разные страны мало что значат в содержательном плане — внутреннее состояние от этого не очень меняется. Здесь надо признаться, что я кривил душой. На самом деле все эти поиски, поездки в дальние страны были ничем иным как желанием сбежать.
Так как был самый пик жаркого лета, в ресторане никого, кроме моих гостей не было. Поэтому официантам делать было нечего, и они все время следили за нашим столом, что мне лично не очень нравилось. Почему официанты имеют обыкновение следить не за тарелками и напитками, а за самими клиентами? Как будто они все время чего-то от вас ожидают. Более того, иногда они могут даже выражать свое отношение к клиенту беспокойным напряженным взглядом, под которым не очень-то расслабишься. Один из официантов, весьма зрелого возраста, слишком нервничал — он то стоял подолгу в стороне, у бара, не зная, чем заняться, то вдруг бежал на кухню с тарелками, то подбегал к столу и пытался доливать вино в почти что полные рюмки. Когда я убедительно попросил его не беспокоиться и жестами показал ему, что нам ничего не надо, он изобразил на лице страшное разочарование, как будто его карьера зависела от обслуживания моего скромного банкета. Вообще, он был похож на неудавшегося предпринимателя, человека, измученного амбициями и комплексами, а его суетливость и нервозность передавалась присутствующим. Я так и ждал, что он что-нибудь выкинет. И он таки выкинул. В самый разгар вечеринки, когда гости уже разбрелись по залу, а некоторые вышли покурить на улицу, ко мне подошел мой друг детства и сказал, что одна из дам плачет. Я пошел к ней, чтобы выяснить, в чем дело — она стояла у стойки бара и тщательно старалась прикрыть слезы и растекающийся по щеке макияж. Она не стала, однако, ничего объяснять, а только попросила меня унять ее мужа, который в этот момент выяснял отношения с этим нервным официантом где-то в углу зала. Как потом выяснилось, у дамы когда-то в молодости был роман с этим официантом, и этот болван решил сейчас, спустя 30 лет, предъявить какие-то требования к ней. Когда все уже успокоились, он вдруг выскочил на середину зала, театрально отстегнул и отбросил галстук-бабочку и завопил на весь ресторан: «Ну скажите, разве я виноват в том, что любил и люблю эту женщину!?…» Больше ничего он не успел высказать, так как его схватили его коллеги и увели подальше. Хотя эта история внесла какую-то интригу в мой банкет, все после этого чувствовали себя как-то неловко и избегали смотреть на заплаканную даму.