— Именно, — кивнула Алдуин.
— Ну и… Что? — пожала довакин плечами, не понимая отчего такой тяжелый взгляд у Алдуина.
«Блин, Алдуина… Алдуина!», — мозг Сентинел не хотел верить даже себе.
— Ты начнешь испытывать неутолимую жажду, голод. Абстракт будет требовать всё больше и больше энергии. И тогда ты станешь такой же, какой была и я, если не хуже. Пожирать миры, которые попадутся под руку.
— Это, конечно, все так интересно, но с чего мне тебе верить? Я чувствую себя вполне нормально, — сказала Ильма, внимательно прислушиваясь к ощущениям.
— Это пока. ГОЛОД, как паразит, начнет менять всю твою сущность, прокрадываясь своими щупальцами до самых глубин твоей души.
Хозяева хижины сидели в другой комнате и изредка подслушивали разговор. Им даже не приходилось прилагать усилий для этого. Их гости разговаривал весьма звонко и громко. Флемет, ведьма с болот, со своей дочерью пыталась разобраться в их словах, а также во всей этой ситуации. Она вспомнила ту ночь, когда почувствовала мощный всплеск энергии в глубинах диких земель Коркари. В облике дракона она долго искала причину аномалии. И каково было её удивление, обнаружив маленькую девочку, гуляющую совсем голой на болотах.
От неё исходило нечто родственное и могущественное. Девочка говорила на незнакомом языке. Каждое её слово несло силу. Старая ведьма вспомнила тот момент, когда в её разум без спроса вторглась неведомая сила. Невидимые нити силы, не повреждая разум ведьмы, вернулись к девочке, собрав нужные ей знания о языке. Флемет долго привыкала к ошибочным словам из уст маленькой девочки. Придя домой, она на время приютила у себя незнакомку.
За эти дни они с Морриган по-разному пытались разговорить немногословную девочку. Та была непреклонна, повторяя одно и то же, и даже хотела уйти. По её словам, она искала свою последнюю родню, насколько они поняли из ее кривого говора. На вопрос кого она ищет, девочка описала её как грубую и резкую силу, непреклонную ни перед чем. С такими смутными ориентировками поиски казались невозможными. Потом вроде бы стало яснее, и оказалось, что она ищет женщину с белыми волосами и во всем черном. Притихшие гости вывели ведьму из воспоминаний.
— Такой участи я бы не пожелала никому, кроме Отца, разве что. За то, что Он сделал такое со своим ребенком, — при упоминании Акатоша Алдуин гневно сомкнул губки.
— А где ваши доказательства, мм, Алдуинка? — откровенно веселилась Ильма, следя за милой реакцией малышки.
— Доказательством будут горы трупов вокруг тебя. Ты и опомниться не успеешь, как уже будешь во власти ГОЛОДА, — спрыгнула со стула Алдуин.
«Зачем ей всё это рассказывать?», — вопрошало подозрение довакина. «Оно просто оттягивает свою смерть из-за понимания собственной слабости», — подключилось коварство. «Может это правда?», — дало о себе знать любопытство. Однако дальнейшую мысленную борьбу, как и всегда, прервала беззаботность.
— Допустим, я тебе поверила. И что же? Ты мне всё это рассказала по доброте душевной?
— Без этой дряни в душе многое мне теперь видится в других цветах, — девочка подошла к Ильме напрямую. — Возможно есть шанс держать ГОЛОД под контролем.
— Мм? — сверлили они друг друга глазами.
— Этот абстракт вцепится в твой самый мощный источник энергии, в твою душу. Значит, ты должна…
Сентинел уже было не смешно. Алдуин ни на секунду не сомневалась в своих словах, но вот разубедить своенравную Сентинел с первого раза не вышло. Чтобы хоть как-нибудь добавить веса своим словам, она рассказала обо всем: о начале войны драконов и первых языков, о Партурнаксе и его роли в этой истории, о своих обрывочных воспоминаниях из далекого-далекого прошлого. Слушая рассказ, Ильма припоминала некое нежелание Партурнакса рассказывать о причинах войны и о самом Алдуине. Тогда она считала, что дракон просто стыдится, что был на службе у ужасного монстра, коим был его брат. Но если учитывать последние слова, то… Довакин немного, но все равно начинала верить, что слова «девочки» могут быть правдивы. И как говорится: «лучше быть готовым к худшему».
«Жаль самого Партурнакса не спросишь», — покачала она головой. Несмотря зерно уверенности, рассказ девочки от начала и до конца звучал как второсортный немыслимый бред. Вспомнив свои времена зубрежки над книгами, она решила отвлечься от девочки, которая не сводила с нее глаз. Ильма только сейчас умудрилась заметить весь кавардак в хижине.
«Блин… Как невежливо…».
— Извините за этот беспорядок, она здесь приберётся, — Ильма тыкнула в сторону малышки. — Кстати, забыла представиться, меня зовут Ильма Сентинел.