Джулиан упал, споткнувшись, когда обернулся на Марка. Тот медленно зашагал в его сторону.
- Пощади! – выкрикнул Джулиан. - Прошу тебя, Марк! О, спаситель!
Но Марк не поверил его лести.
- Мои глаза и без того полны пыли, святой отец! – сказал он со сдержанным возмездием в голосе.
Земля уходила из-под ног Джулиана. Он держался за нее на четвереньках, выглядев жалким и ничтожным организмом, слабым настолько, чтобы настолько же безумно хвататься за жизнь, как за ниточку, что вот-вот порвется. Волю к жизни – ничего кроме он сейчас не испытывал.
Заметно потемнело. Люди подняли свои головы и снова посмотрели на солнце. Оно находилось в стадии затмения приблизительно на три четверти. Скоро останется лишь тоненькое солнечное кольцо вокруг темного диска, что продолжал свой небосводный ход. Некоторые с открытым ртом смотрели на это, при этом стараясь не упустить развязку, что происходила прямо перед ними, пассивными свидетелями которой все сейчас выступали.
- Это чудо! – воскликнул кто-то из толпы, тем самым усиливая общее мнение, подогревая интерес к происходящему.
Марк схватил Джулиана за шиворот, приподнял, настойчиво, и даже грубо, поскольку тот желал остаться на земле. Но не долго ощущая немощное сопротивление пастора, Марк силой оттолкнул его поближе к центру полукруга, чтобы люди хорошо видели его лицо. Пусть сами удостоверятся в покаянии грешного.
- Эмпатия, святой отец. Это так человечно, на самом деле, - начал Марк, держа его за плечо свободной рукой. – Но порой, так сложно, и даже невозможно понять, хотя бы немного, другого человека. Его истинные мотивы, что двигали им по ходу всех тех действий, что он совершал. Не важно, хороших ли, или плохих. Нет четкой грани между добром и злом. Свои действия ты совершал для «бога». Того «бога», которого представлял ты в своих речах и суждениях. Но не того «бога», о котором ты думал на самом деле. Потому, что думал ты лишь о себе. Ты почему-то решил, что сам можешь быть богом своего маленького мира, естественно не без изъянов, но которые ты вправе разрешать самыми бескомпромиссными действиями. Ты решил, что можешь распоряжаться судьбами других людей, почему-то всегда, именно всегда делая выбор в пользу смерти. Ты поклоняешься ей, но так хочешь жить в данную минуту. Ты – лицемер, Джулиан. Мне даже мерзко произносить твое имя после того, что сделал ты, на что обрек три сотни людей. Их ли вина, что они пошли за тобой? Да. Но не их вина в том, что они оказались обманутыми. Чувствуешь разницу? А, преподобнейший?
В этот момент затмение стало кольцеобразным. Оно достигло того самого пика, в котором будет находиться совсем чуть-чуть. Людей поражало это зрелище. Они безмолвно внимали ему, слушали Марка, и абсолютно бездействовали. Остров накрыла полуночь. Лишь краешки летнего солнца напоминали о небесном светиле сейчас.
- Как видишь, пришла твоя пора! Пора тебе искупить свою вину перед теми людьми, которых ты обрек на смерть. И может быть, тебе посчастливиться увидеться с Богом. Ты же веришь в него на самом деле, а? Увидишься со всеми остальными, с Мортимером, с моими родителями.
Голос Марка стал тяжелым, наполненным скрытой болью и сдержанной ненавистью.
- Хочешь увидеться с ними, а?
- Не надо, прошу тебя!
- Я бы очень хотел видеть их живыми сейчас!
- Прости, Марк! – заливаясь слезами, тихо выговаривал Джулиан.
- Что? Серьезно? Ты просишь прощения у меня? Почему же не перед Богом? Ты не ответил. Ты веришь в него?
- Марк не делай этого, молю тебя!
- Почему ты молишь меня, а не Бога? Потому, что вся сила в моих руках сейчас? Да? Почему?
- Не надо…
- Кайся! Кайся перед всеми этими людьми! Чтобы они слышали! Чтобы они знали!
- Марк, ты же… ты же был такой маленький, смышленый… ребенок… ты… я… предал тебя… как Понтий Пилат предал Христа…
Марк посмотрел на Солнце. Затмение пошло на спад. Кольцо разорвалось. Вокруг постепенно начало светлеть.
- Время умирать, - сухо заключил Марк.
- Нет! Нет! Пожалуйста! – заметался Джулиан, начав сопротивляться, чувствуя давление руки Марка на своем плече.
- Тогда кайся! – надавив еще сильнее, выкрикнул Марк, после чего ударил Джулиана прикладом ружья под коленную чашечку.
Джулиан упал на колени. Марк приставил дуло к его затылку. Перед глазами Джулиана тут же возникли лица родителей Марка, лица других людей, чьи смерти были на его совести. Он признавал свою жестокую ошибку. Сможет ли он покаяться в ней?
Марк смотрел на его трясущийся затылок, и вдруг, почувствовал себя на месте Джулиана. Но не буквально, а абстрактно, в мыслях. Ведь сейчас он делал то же, что делал Джулиан на протяжении многих лет. Нравилось ли ему это? Не пора ли остановиться? Он для этого здесь, или нет?
День становился все более освещенным. Солнце обнажало свои золотистые плечи все больше. Марк смотрел на голову Джулиана, чувствуя его страх перед ним. Ни за что он не посмотрит в его глаза. Больше никогда. Он и раньше не умел. Но Марку так хотелось их увидеть. Так хотелось разглядеть то, как Джулиан испустит дух на его глазах, чувствуя покаяние перед смертью. Он вовсе не желал ему смерти как таковой. Он не чувствовал кровожадности по отношению к Джулиану. Не чувствовал в себе желания убийства. Лишь чувство возмездия преобладало в нем. И чувство ценности человеческой жизни. Не мог он просто взять и отобрать ее, даже в смысле мести.
Марк обратил внимание на то, как Джулиан шепчет себе что-то под нос. Затем поднял глаза и голову, несмело, но стремительно смотря в небо. Точно молится. Марк обошел его, чтобы лучше рассмотреть его лицо. Трагичное, кающееся, уповающее в собственной неправоте. Какого же было его удивление, когда Джулиан набрался смелости и посмотрел сквозь слезы в его глаза. Словно отпустил все в этой жизни, покаялся в грехах, смирился со своей плачевной участью, отчасти враждебной по отношению к собственной жажде к жизни, но успокоенной от осознания близости поражения. Марк, стараясь не отвести глаз, и не опустить ружья, стал выглядеть застопоренным. Словно решал спор в своей голове в данный момент.
Он видел покаяние в глазах Джулиана. Он признал свои ошибки. Не в голос, не перед всеми. Но он сделал это. Возможно, на более личном уровне, а соответственно – правдиво, перед самим собой. Хватит ли этого, чтобы Марк его простил? Если бог готов простить смертный грех, стоит лишь чистосердечно, искренне, душевно покаяться, готов ли в таком случае простить этот грех человек? Способен ли сам не пойти на грех ради возмездия? Марк пока не мог найти ответа, но он точно был близок к нему. И он точно знал, что Джулиан не простил бы. Такому человеку нельзя оставаться в живых, однозначно. Но ему ли решать?..
Его палец чуть напрягся, а запястье чуть не дрогнуло, когда Марк решил не опускать своего ружья, все еще направляя дуло в сторону святого отца, ощущая весомость оружия в руке и человеческой жизни перед ним, мечась между ними в ментальном выборе, ради которого он промышлял это все эти годы.
Солнце все больше открывается. Сейчас народ проснется и станет не так управляем немой сценой. Всего лишь несколько минут затмения. Затмило ли бога? И кто он такой? Может быть, бог – это жизнь? И все эти люди обрели свой разум лишь на час затмения, поскольку и так живут в нем? Сейчас все станет, как прежде… Марк знал это…
Тень стала практически черной, почти такой, как и земля. Марк продолжал смотреть в серые, безжизненные глаза Джулиана, ожидая, когда же он опустит свои глаза, отведет свой взгляд в сторону. Он не может выстрелить в него, пока он смотрит ему в глаза. Именно сейчас. Сбросить со скалы? А смысл? Марк потерял смысл пребывания здесь. Ему так хотелось посмотреть в глаза всех этих людей, найти в них ту жажду к жизни, которую испытывал сам, будучи смертельно раненным тогда. Когда переплывал океан, ел то, отчего ему становилось лишь хуже, жил с мыслью о том, чтобы вернуться и спасти этих людей. Но он был уверен, что если сейчас отвернет свой взгляд от взгляда Джулиана, то есть, тот все же пересмотрит его впервые в жизни, то он не увидит желания в глазах этих людей. Нервные окончания его спины чувствовали это. Почему-то, именно спина становится самой чувствительной частью тела в подобные моменты. Когда либо ты выступаешь предателем, либо предают тебя. В любом случае, болит не сердце, как думают многие. К этому моменту сердцем не чувствуешь. Чувствуешь спиной.