* * *
Придя домой, первым делом Стефан снял с себя свитер и осмотрел рану на локте – глубокий порез, бурно кровоточащий. Стефан не стал медлить с его обработкой. Сразу же прижал, прижег, заклеил пластырем, чувствуя упадок сил. Точно вытекли с кровью. Будто жизнь чуть не вытекла с ней.
Он все смотрел на себя в зеркало. Долго и пристально. Смотрел себе в глаза, будто пытался что-то в них увидеть. Смотрел на родимое пятно. На шею. И на руки. То, что произошло с ним, казалось ему чем-то невообразимым, но и настолько естественным и жизненным, что в скором времени Стефан перестал обращать внимание на то, что случай этот быстро распространился по городу, укоренился в памяти людей, и стал легендой. Городской легендой, вызывающей подлинный интерес как к ней самой, так и к ее виновнику. Подобных общественных историй в Белвью было не больше чем пальцев на одной руке. А точнее, не было вообще. Но Стефан быстро привык к пристальным взглядам, чувствовал их спиной, слышал, как за ней его обсуждают, как стал центром внимания, местной знаменитостью. Ему пришлось привыкнуть, поскольку живет он в обществе. Среди людей. И пусть эта посттравматическая замкнутость не покидала его на протяжении пары недель, он все же находил в себе силы быть среди людей, здраво мыслить. С каждым днем эмоции его постепенно обретали привычный ему покой.
Однажды он решил зайти в книжный магазин, чтобы посмотреть на свою книгу на полке, будто на чужую, написанную не им. Странное чувство. Даже когда он взял ее в руки, снова полистал, вычитал несколько коротеньких, его любимых моментов, он даже улыбнулся, почувствовав что-то родное. Кто он в таком случае, и что представляет его жизнь? Она представлялась ему незавершенной книгой. Собственно, как и та, которую он сейчас держал в руках.
Последняя глава сводила его с ума. То, что дописала она в ней. Что додумала вместо него. Словно его жизнь додумала до финала. И пусть она издала книгу вместо него, под своим именем – это он был готов простить. Но он точно никогда не простит ей концовку романа. Он все равно считал, что он не закончен. За это у него болело сердце. И чувствуя это, Стефан находил в себе силы тешиться хотя бы тем, что еще имеет ощущения в этом месте.
- Вам что-то подсказать? – спросила девушка, которая уже подходила к Стефану ранее.
Ему показалось, что она узнала его, как и он ее. Он закрыл книгу, и решительно сказал продавцу-консультанту:
- Я беру ее.
- Все же решились? – с улыбкой произнесла девушка, закинув прядь волос за плечо.
Стефан кивнул, сдержанно улыбнувшись ей в ответ.
XXX
Наступило лето.
Стефан решил посвятить себя путешествиям по родной стране. Ему захотелось побывать в некоторых провинциальных городках, о которых он практически ничего не слышал. В основном двигался на запад под звук отреставрированного им былого работяги Ford Capri. Уверенно держал руль в руках, проезжая заправки, мотели в пустынных горах. Сколько ехал, столько и ловил себя на мысли, что никогда в жизни не был в Калифорнии. Когда-то давно Бенедикт звал его с собой на каникулы туда, но он отказался по понятным на то время для него причинам. Сейчас же он попросту не хотел искать их. Без причины. Нужно поехать туда. Окунуться в Тихий океан, пройтись по тротуарам бульвара Сансет. Заодно, кое-что сделать такое, что поселит в нем абсолютное спокойствие до самой смерти, оставив прошлое действительно в прошлом. Он это чувствовал. Он был готов.
Стефан признавал, что думал об этом на протяжении долгого времени. Порой, даже спать не мог. Но все же представлял себе здоровый сон, в котором он больше не вернется к этому. В котором он будет так крепко спать, что наконец-то будет доволен им и своей жизнью. Ведь человеку многого не надо. Лишь здоровая пища, и здоровый сон. В бокале его жизни все равно ощущался этот тоненький, еле заметный осадок, который пора бы промыть под струей холодной воды. Пусть утечет, впадет в океан, и он отпустит это, как пускают прах по ветру.
Удивительно, что конец лета она проводила не на Сардинии. Частная вечеринка в Беверли Хиллс по поводу удачных продаж книги в Америке. Удачное место для вечеринки на более чем пятьсот персон, ничего не скажешь. Стефану пришлось выкупить приглашение одной из таких персон за баснословные деньги, надеть свой лучший костюм, чтобы изобразить европейско-американское лицемерие, подъехав к воротам одной из шикарнейших вилл на холмах на своем скромном автомобиле. Чем богатые не шутят? С простым, но сдержанным выражением небритого лица с родимым пятном на виске, спокойно предъявляющим свое приглашение, Стефан вошел на территорию. Вопросов нет.
Внимая краснеющий закат, Стефан сунул книгу подмышку, шагая в сторону, с которой доносился самый громкий музыкальный звук. Скульптурные фонтаны, пальмы, кипарисы, шампанское рекой, смокинги, вечерние платья, надменные смешки, фальшивые улыбки – как давно Стефан не видел этого всего. Как мило и отвратительно находиться здесь, внимать это меркантильное уродство, впрочем, последний раз.
Сейчас Стефан вспоминал, как долго он привыкал к этому. Сколько внутренней борьбы потребовалось ему для того, чтобы чувствовать себя комфортно в такой среде. Сейчас же он мысленно задавал себе вопрос: «Зачем?» Зачем он был среди всех этих влиятельных людей и старался привыкнуть к их обществу? Или же, логичнее будет спросить себя: «Почему?» Да, этот вопрос куда более подходит потому, что на него он знал ответ. И был он где-то здесь. Он искал его своими глазами, пока что не находя среди всех этих людей. Смотрел на них и до сих пор не понимал себя, собственно, признавая причину того, как он оказался в этом мире. Ведь его мир был совсем другим. Они с разных планет… В Стефане поселилось чувство дежавю.
Ловя надменные, сдержанные взгляды, Стефан видел в них практически один и тот же вопрос: «Что этот незнакомый мистер делает здесь?» Перенимая манеру их взглядов, Стефан будто бы задавался вопросом в ответ: «А что же здесь делаете вы?», по сути, зная ответ на свой вопрос, опять же. Он не был почитателем Бальзака, но одна фраза из его произведения так и засела в его голове в этот момент: «…каждый день крутиться на прогулках, как звери в клетках, разве лишь на пространстве чуть побольше…». Вот, чем они занимаются изо дня в день. Понимая, что он сам угодил в сети госпожи Роккафорте, Стефан, естественно не был рад тому факту, что и сам он до недавнего времени чуть не стал таким же. По своей ли вине, это уже не важно. Сейчас ему хотелось показать, что в сети ее попала нежелательная рыба. Она слишком глубоко закинула свою сеть. Но ведь она и отпустила…
Далеко не самой сильной стороной для Стефана были метафоры. Поэтому, он прекратил мысленные странствия, и просто стал сосредотачиваться на той цели, с которой он сюда пришел – увидеть ее. Увидеть ее взгляд, заглянуть ей в душу. И он увидел. Но пока что она не видела его.
По-прежнему импозантна, сдержанна, улыбчива, но не пылка на излишние эмоции, стройная манерная женщина. Все восхищает в ней, даже то, как она держит в руке бокал с шампанским, не говоря уже о том, как держится сама в публичном месте, тем более, будучи виновницей, столь не соизмеримого по денежным средствам, торжества. У Стефана кольнуло в сердце. Пока что она не видела его. Он же не отводил глаз, представляя, как подойдет к ней, явно признавая ее самой грациозной женщиной на всем белом свете. Таким шармом можно быть очарованным до конца своих дней, и даже умереть от него. Снова в нем проснулось это чувство… Ему захотелось умереть…
Как же мучительно было находиться ему здесь сейчас. Он спрашивал себя зачем, и почему, и в чем смысл… К чему ворошить прошлое? К чему взбаламучивать воду? Сидел бы на своем илистом дне – глубокая рыба. Сама же отпустила его, пусть и больно ужалив. Но это лучший вариант. Возможно…
Стефан отвернулся к одному из столов. Как же ему хотелось уйти по-английски в этот момент. Он всегда это любил. Чтобы никто не знал его истинных эмоций. Они не должны видеться. Он полный дурак, что пришел сюда. Зачем сунулся? Все эти сливки общества за версту унюхали, что к ним едет чужой. Теперь он здесь. А раз он здесь, так и отступать не к чему? Так ведь? Теперь Стефан привычно для себя не мог ответить на свои вопросы, чувствуя, как по секундам тает его уверенность, как лед. Ее лед уж точно не тает. Ледяная стена. Что он может предоставить ей? Разве что биться об нее головой, как баран тупоголовый. И точно не смелый…