- Представьте себе изолированное общество. Общество, а точнее поселение радикалов-отшельников, состоящее приблизительно из трехсот человек. Изолировали они себя сами на одном из островов, скажем так, к северо-востоку от полуострова Лабрадор. Они выбрали очень скалистый и труднодоступный остров для ведения своего быта. В суровом климате с чертами редколесной тайги, даже тундры, они жили с мыслью, в которую верили. А верили они… Пока об этом не скажу. Скажу, что у них все было. Все, что было необходимым, скажу так. Источники еды, воды, огонь, укрытие и снасти с ремеслом – каждый в чем-то ловок (кто-то в охоте, кто-то в строительстве и т.д.). Они своевременно подготовились к своему идейному переселению – бегства от Третьей мировой войны, в скорое наступление которой они искренне верили, а может быть уже в ее происшествие во время их жизни на этом острове. В общем, ярко выраженное, радикальное клерикальное общество с идейным лидером. Так называемым, святым отцом, пастором, пророком, чье слово – единственный и неоспоримый закон, поскольку он – слагатель слов божьих. Он собрал этих людей, и подготовил их к этому переходу, тщательно все продумав и подготовив. Поэтому, их жизнь была налажена в той степени, которая требовалась. Без телевизоров, радио и остальных средств связи с внешним миром. Их не должны найти. Но они верят в приход Христа, который заберет их – «избранных». Так называл их идейный лидер, так мыслил о себе практически каждый поселенец. Но, в том то и дело, что «практически каждый».
Стефан сделал паузу, чтобы глотнуть слюну и виски вместе с ней. Анна больше не притрагивалась своими губами своего стакана, внимательно слушая Стефана. Тот продолжил:
- В поселении рождается мальчик с уникальной меткой на лбу. В том месте, где по индуизму находится третий глаз. То есть чакра, именуемая как «Аджна». Шестая чакра, отвечающая за сознательное восприятие окружающего мира. Этот мальчик по мере взросления демонстрирует отличные интеллектуальные и интуитивные способности, ярко выделяясь на фоне остальных детей, и даже большинства взрослых. Некоторые из них даже верят в его особенность и важное предназначение в их будущей жизни. Но…
Анна так и знала, что есть это «но», и не перебивала Стефана, терпеливо ожидая, пока он продолжит свою мысль:
- Но все больше наблюдая за окружающим его миром, этими людьми и их радикальным (практически инквизиционным) укладом жизни, этот мальчик, которого назвали Марком, что тоже символично… Он… В общем, я бы рассказал, если хотя бы начал бы формулировать эту мысль на бумаге. Сейчас она теряется в моей голове.
- Он и являет собой Иисуса? Или прообраз?
- Не то, что бы… В общем, не могу пока сказать что-то конкретное… Говорю, что застрял на этом объеме, который порождает во мне эту фрустрацию.
- Вы считаете, что этого мало?
- Что?
- Вы говорите, что вот дошел до определенного объема, не так уж много и написал. Но и это уже неплохо, хоть я и понимаю, что идея довольна объемна. Именно, поэтому достигнутый на данный момент вами объем, вы считаете ничтожным, никудышным, и вы сомневаетесь. От части, благодаря противоречивой человеческой психологии. С одной стороны, чтобы не поздно было бросить, что я вам просто запрещаю делать. Слышите меня? Запрещаю! С другой стороны некий страх или же последующее неудовлетворение потраченным временем, особенно касательно результата и восприятия этого результата лично вами и другими.
- Мне не важно мнение других людей. Я пишу для себя.
- И насколько же вы пишете для себя, Стефан? Не глупите, - иронично отозвалась на его слова Анна.
- Не глупить? Что это значит?
- Вы можете заработать кучу денег на одной лишь идее, которую, хоть и решили не хоронить в своей голове, но которую и в чулан запрятать вы вовсе не против, судя по тому настроению, которое вы питаете к своему труду на данный момент. Я же говорю вам, что вам всего лишь нужно написать ее и, что тоже немаловажно, показать. Продемонстрировать ее миру. Остальное уже не на вашей совести.
Стефан выдохнул типично для себя – с нотками упадка духа и отрицания осмысленности услышанных им слов.
- Сказать по правде, я все равно чувствую эту тупую пустоту в себе. Словно не могу пока творить, резко спохватившись. Но вам огромное спасибо за ваше честное мнение.
- Да что вы говорите? – включила пока что терпимого циника Анна, – Пустота? Действительно? – даже как-то насмехаясь, словно, чтобы поддеть Стефана, но в нужном смысле.
- Не знаю.
- Вам просто нужен стимул. Творческие люди часто называют его вдохновением, но в более безвозмездном смысле энтузиазма.
- Возможно.
- Кстати, а почему вы решили, что они должны были бы поселиться к северо-востоку от полуострова Лабрадор? И каков был ваш расчет, когда вы сказали, что ресурсов им вполне хватало бы?
- Ну, знаете. История знает многих моряков, а еще большее количество утаивает, которые погибли, пытаясь в свое время открыть Северо-Западный проход. Поверьте мне, далеко не частое судно и в наше время проплывает в сторону Баффиновой Земли, и то, по четко проложенному маршруту. Их лидер рассчитал, что этот остров останется сокрытым от многих глаз и посягательств. Ему поверили. Те, кто хотел также уберечь себя. И даже не лишь в контексте Третьей мировой войны, но и в контексте встречи с людьми как таковыми, вообще. Социофобы, понимаете? Причем, сознательные. Сознательный выбор каждого человека, отправившегося за своим лидером на край света. Там, где мир встречается со льдами Арктики, отпугивающими даже самых отважных мореплавателей, встречающих лишь тех, кто вынужден быть там. Ну, а ресурсы… Они также были оценены заранее. Вы же не думаете, что он повел их в пустыню, подобно Аврааму, по которой они бы бродили сорок лет? Это похоже на пустыню, но с оазисом среди скалистых берегов. С автономным отоплением и светом, с продовольствием в виде домашней птицы и мелкого рогатого скота, овощей, выращиваемых в созданных ими теплицах. Все продумано, понимаете? В море – рыба, тюлени. В заброшенных шахтах – уголь, на случай поломки электрообогревателей, вероятно, далеких от совершенства, но все же. Охота на песцов и зайцев. Ну и, конечно редко, на забредших белых медведей, которые в поисках пищи не то, чтобы проливы, а моря переплывают. И строжайшая клерикальная система управления – единственное, что напоминает в их обществе средневековье. Нарочная аналогия.
- Вы не любите эпоху Средневековья?
- Я там не был, я не могу сказать люблю я эту эпоху или нет. Я люблю эпоху, в которой живу я. А вот как-либо судить об эпохе Средневековья я могу иметь наглость, изучив множество исторических и теологических источников, указывающих на те, или иные моменты. Я думаю, эта тема займет много времени, не стану распространять свои мысли насчет этой мрачной эпохи. Я думаю, вы и так догадываетесь, каково мое отношение к ней. Вы же это имели ввиду, когда спрашивали, люблю ли я эту эпоху?
- Вы сказали, что они решили уберечься от Третьей мировой войны и людей. Вы думаете, что она будет в скором времени? Ведь, я так понимаю, события в вашем романе описывают недалекое будущее?
- А вы думаете, что ее не будет?
- Нет, я так не думаю. И мне бы не хотелось ее застать.
- Я думаю, мало кому хотелось бы.
- У меня на то особая причина.
Стефан вопросительно посмотрел на Анну, застыв в своем взгляде. Анна поняла, что ей придется ответить:
- На войне погиб мой старший брат.
- Ваш брат? – переспросил Стефан.
- Так точно.
- Он воевал за армию Италии? – позволил себе нескромный вопрос Стефан, после чего получил не менее скромный ответ Анны.
- Это не важно. Важно то, что происходит сейчас, - Анна чуть приблизилась к Стефану, сделав свой тон тихим и выразительным. - У вас, Стефан, очень сильная идея. Интересная завязка, пусть и с банальной отсылкой к библейской догматике. Но все гениальное просто. И ваш роман может стать великим. Я это вижу. И вам лишь нужно преодолеть свою фрустрацию. Я уверена, вы преодолевали ее не раз, когда писали очередной научный труд. Единственное отличие вашей идеи от того, что вы делали до этого – это ее художественность. Это роман. И вы должны его закончить. Иначе, считайте, что религия одолела вас, а вы, по сути имея хорошую артиллерию, просто сложили ее.