Это странное чувство не подвело его, хоть он и старался верить до конца в то, что оно ложное. Сухая, прозаичная реакция отца, по сути самая важная, продемонстрировала отношение семьи к данной информации. Сначала он отреагировал в стиле «это, конечно, хорошо, я вас поздравляю». Вас! Только это «вас» уже переместило Стефана на край над бездной. Но погодя, его отец выпалил, не сдерживая эмоций:
- Ты еще аспирант! За что ты будешь содержать семью? Об этом ты подумал? Ты в своем уме? – забивая ментальный гвоздь прямо в голову Стефана.
Мать побоялась вставить слово. Бенедикту было все равно, но как-то весело наблюдать за всем происходящим, словно его это не касалось вовсе. Стефан лишь подавленно посмотрел на них всех, положив вилку на стол в предвкушении продолжения концерта.
- Я ничего не имею против, пойми это Стефан. Но нужно думать головой! Мерилу молодая девушка. Ей даже полезно. Но, не обижайся, Мерилу, - обратился он к ней. – Стефану это будет во вред.
- Рождение ребенка? Во вред? – спросил Стефан.
- Да. В том смысле, что денег вам будет не хватать, и вы разойдетесь из-за их недостатка. К вопросу детей нужно подходить расчетливо. Если бы я не был женат два раза, я бы не говорил об этом с такой уверенностью.
- Ах, расчетливо… - перебивал его Стефан.
- Да, расчетливо! Подумать об этом уже имея хорошую работу, дом и абсолютную уверенность в своем завтрашнем дне!.. Посмотри на Бенедикта! Он на семь лет тебя старше…
- И что? И что? – разъяренно выпалил Стефан.
Ему очень не понравилось сравнение его отца. Он ненавидел, когда тот сравнивал его со старшим братом, порой специально, поскольку не нужно было гадать на кофейной гуще, чтобы знать, кого из сыновей Анджей любит больше.
- Наверное, ты сейчас скажешь, что теперь женишься на Мерилу, узнав о ее беременности? Да? – спросил отец, чем более раззадорил Стефана.
- Да! – выпалил он. - Завтра мы вернемся в Белвью и распишемся! Сразу же! Понятно?
- Что? – не менее разъяренным тоном выпалил отец.
Еще никогда Стефан ему так не сопротивлялся. И, по сути, война, разразившаяся в эти минуты, разозлила и поссорила обоих настолько, что все остальные даже и не думали влезать, молча следя за ними. Бенедикт спокойно наблюдал картину. В глазах женщин читался страх. Особенно в глазах Мерилу – таких растерянных. Как же больно ей было прощаться со своей наивностью в этот момент. С тем, что все может происходить не так проблемно, как оно есть на самом деле.
- Что слышал! – выпалил Стефан, более не в силах терпеть вечный и нерушимый авторитет своего отца.
Ему хватало на самостоятельную жизнь, пусть и костюмы его были несколько поношены и дряблы. Он взрослый человек. Родители больше не имеют на него влияния. Это он понял тогда, еще больше утвердившись в той мысли, что если хочешь иметь сносные отношения с родственниками, то лучше не живи с ними под одной крышей и видься с ними как можно реже.
Анджей замолчал. Но не с поражением, а скорее с передышкой. Словно что-то затаил. Какую-то обиду на собственного сына, которую был готов пронести через всю жизнь. Собственно, как и Стефан, признавший в тот момент, что отношения между ним и его отцом уже не будут прежними. Он больше никогда не послушает этого невыносимого человека. Сколько же бурных эмоций он вызывал в нем!
Плавно сцена семейного ужина стала убегать во что-то светлое, скрывая частички за частичкой, переходя в небо, затем к кронам деревьев – природная декорация. Эмоции перенесли Стефана куда-то вдаль, где он, по сути, не скрылся от них, лишь временно обретя покой. Мерилу не было рядом, хоть и было это непрекращающееся желание сохранить ее, уберечь любой ценой от всех и от всего. Быть рядом с ней всегда. Даже когда он не знал ее – в свои четырнадцать лет.
Бенедикт. Из-за него Стефан оказался в этом воспоминании и сне. Он вызывал у Стефана не менее противоречивые эмоции, нежели Анджей. Бывало, Стефан даже ловил себя на мысли, что не переносит мужскую часть рода Полански. Хоть и мать его была морально слабым человеком, но уважал он ее больше, хотя бы за то, что она полностью отдавалась им всем, чуть ли не жертвуя собой. Бенедикт же вызывал неприятие в Стефане. Холодный, надменный, удручающий своим стеклянным взглядом. Он часто являлся Стефану в его неприятных, даже страшных снах, от которых он, бывало, подскакивал до потолка, просыпаясь стоя на кровати.
Когда они пошли в тот поход, у Стефана уже был молодой бладхаунд по кличке Кэл. Мирный, игривый, умный пес, которого Стефан очень любил. Если бы дядюшка не подарил его Стефану на день рождения, то вряд ли бы у него когда-либо была бы собака. Анджей хоть и относился к ним терпимо, но сам не купил бы сыну собаку. Наверное, зная это, дядя Стефана и решил сделать ему такой подарок. Мальчик души не чаял в собаке.
Стефан, его отец и Бенедикт отправились в поход с ночевкой в горы. Старший брат приехал на несколько дней. Отец решил взять палатку и провести время с сыновьями. Естественно, он был очень рад появлению Бенедикта. Из-за него этот поход и организовался. Сейчас Стефан это уже понимал, что никак не для того чтобы два брата пообщались.
Распалили костер, пожарили сосиски. На второй день устроили охоту. Отец взял с собой ружье. Они сговорились с Бенедиктом пострелять в зайцев или лисиц, если заприметят таковых. Бенедикт очень любил держать оружие в руках, и довольно ловко стрелял, особенно по животным. Стефан не любил это. И он знал, что он недолюбливает Кэла, поскольку Кэл недолюбливал его. Стефан пытался не отходить от своего пса, поскольку переживал за него больше, чем остальные. Но тот в какой-то момент решил забрести в кусты, видимо, заинтересовался каким-то запахом. Стефан же упустил этот момент. Бенедикту привиделся заяц. Он сказал, что сам обойдет кусты и выстрелит в него. Никому не двигаться. Бенедикт пошел туда. Но пуля угодила в Кэла. Он подстрелил его. Пес проскулил несколько секунд и умер. Стефан лишь успел подбежать к нему и увидеть в его глазах момент испускания жизни, который преследовал его еще очень долго. Словно видел, как тело пса покидала его душа.
В тот момент он возненавидел Бенедикта первый раз. Он перестал доверять ему. Разуверился же окончательно он в нем в тот момент, в который он, возненавидел его второй и последний раз. Большей, чем эта ненависть, Стефан не испытывал больше никогда и ни к кому.
После того, как Бенедикт нанес несколько ударов ножом в грудь своей бывшей подруги, та скончалась, а он сел в тюрьму. Это шокировало Стефана настолько, что его мир больше не был прежним. Его охватывала паранойя, даже сейчас в этом сне, ретроспективой возвращающем его в тот день, лет на восемь назад, когда он узнал это, когда увидел руки брата в крови. Ненароком он подумал, что Бенедикт способен убить и Мерилу. Запросто. Это желание уберечь ее… От Бенедикта, от внешнего мира… Это желание никогда не покидало Стефана, даже когда она уже была мертва. Он бы сам убил его, если бы он хоть пальцем ее тронул. Защитить любой ценой. Даже ценой своей жизни. Зная, что это сон. Он все равно боялся его и ненавидел как в реальной жизни. Смотрел на него, совершенно не раскаивающегося в своем поступке, и видел дьявола перед собой, в которого не верил и не верит до сих пор. Парадокс. Он сопровождал его разум и во сне. Образы становились менее четкими, мысли более противоречивыми, эмоции более сложными. Слой накладывается на слой. Фон вперемешку. Головная боль… Боль в глазах… Свет стал проникать в его сознание все сильнее. Сознание же, в свою очередь, начало словно отдаляться, но и приобретать другую сторону себя. С осадком, осевшим в нем, видимо еще когда-то давно. Он лишь его взбаламутил. Гнетущее послечувствие сопровождало мучительное пробуждение Стефана, который пока не знал, хорошо ли это, или плохо – что он проснулся, стараясь узреть границы мира, в котором живет каждый день.
Сразу же почувствовал, как сильно болело его ухо. Видимо от того, что проспал на нем всю ночь. На софе, на которой они сидели с Анной, насколько он понял, вчерашним вечером, мило общаясь – о чем, Стефан мало помнил. Но уже понимал, что заснул в ее номере, попытавшись как можно скорее встать от этой неудобной мысли. Заметил, что спал без туфлей, рубашка была расстегнута на две пуговицы, очков не было. Поскорее, нужно сосредоточить свои мысли…