Обычно беременным часто хочется в туалет по-маленькому. Но с Мерилу было все немного по-другому. Она могла за весь день не захотеть, а Стефан мог захотеть по-большому раза два. Она привыкла к этому больше, чем к онемевшим ногам и затекающим коленям, пока была в дороге. Это ее раздражало куда больше вопросов туалета.
Она посмотрела вслед своему супругу, скрывшемуся за дверью скромной забегаловки, которая не понравилась ей еще тогда, когда она о ней еще и не знала, когда Стефан сказал ей, что им придется заехать сюда. Ей не нравилась идея, пусть и безвыходная, завернуть сюда, не нравилось это место, этот нависающий над ними крутой и скользкий спуск. Она даже была готова принять мысль о том, чтобы застрять посреди дороги и попросить у кого-нибудь из проезжающих отлить бензина до города, дать им денег за это. Что угодно, лишь бы не быть сейчас здесь. Какая-то необъяснимая тревога образовалась у нее под сердцем.
Ей показалось, что Стефана нет довольно долго. И Мерилу почувствовала себя совсем плохо. То ли от мыслей. То ли от долгой дороги. Но она почувствовала, как внутри нее стало подниматься что-то и подпирать горло – наверное, рвота. Ее сейчас стошнит.
Увидев, что ее мужа до сих пор нет, Мерилу приняла решение самостоятельно выйти из машины. Оператор бензоколонки заметил, как плохо она выглядит, и, продолжая заправлять машину, спросил:
- Вы в порядке, мисс? – с тревогой наблюдая за тем, как беременная женщина шагает по скользкому асфальту, держась за живот.
- Да, все хорошо. Меня всего лишь тошнит. Не обращайте внимания, - сказала Мерилу так, лишь бы он ее не тревожил.
Юноша с пониманием кивнул в ответ, молча сопроводив Мерилу взглядом. Сопроводив настолько, что пролил бензин на автомобиль.
Мерилу устремилась в сторону кустарников с голыми обледенелыми ветками. Она чувствовала острое недомогание и потребность в поддержке своего любимого, пока тот сталкивался с проблемой нехватки туалетной бумаги, воды в туалетном бачке и в кране, воды на полках продовольственных товаров, что искренне раздражало его, от чего он становился абсолютно недовольным от этого места. А еще, посчитав, что на кассе молодая девушка довольно таки по-хамски ответила ему, мол, ему следует поискать воду в другом месте, раз уж такая не нравится, Стефан решил закатить скандал, что было для него совсем нетипично, чуть ли не впервые с ним такое было. Зачем-то стал ругаться с ней, словно это поможет поскорее убраться с этого чертового места. Что-то нашло на него здесь. Он и сам не понимал, что.
С горем пополам оплатил счет за воду и бензин, сказав что-то вроде: «Ладно, теперь сначала буду покупать воду, а затем идти в уборную», комментируя слова девушки о том, что лучше бы домой повез. Он вышел полностью недовольный сложившейся ситуацией, и вдруг увидел, как Мерилу стоит в стороне, наклонившись, вырывая из себя жидкость.
- Дорогая, что случилось? – подбежав к ней, спросил Стефан.
Мерилу вырвала при нем еще раз. Стефан понял, что не первый раз, судя по желтой жидкости на снегу, что была до этого.
- Сильно плохо? – спросил он и замолчал в ожидании того, пока ей не станет легче, и она не ответит ему первой.
Чуть разогнувшись, Мерилу неспешно повернулась к Стефану, вытерев губы, после чего выхватила у него из рук бутылку воды, открыла, выпила, и сказала, наконец:
- Давай поскорее убираться отсюда!
Стефан быстро принял просьбу, больше похожую на требование, и помог Мерилу дойти до автомобиля. Ему и самому хотелось поскорее оказаться в теплом доме, сидя за столом, попивая чай. Как только он усадил ее на заднее сиденье Capri, он зажег мотор и чуть тронулся с места, но заметил в зеркале бокового вида, что колпак бензобака открыт, остановив машину на дороге.
«Вот, салага!» - недовольно подумал Стефан, остановившись. Он не хотел выяснять отношения с юнцом, заправлявшим его автомобиль, он устал. Поскорее прикрыть крышку и дернуть. Вот, чего он хотел.
- Сейчас, любимая! Один момент, - глянув на измученную Мерилу, сказал Стефан, и вышел из машины.
Он до сих пор был немного на взводе. То ли от того, что с ним так обошлись в кафе, то ли от открытого бензобака, то ли от того, что Мерилу стало плохо, и он чувствовал себя немного виноватым в том, что его занесло сюда (надо было бы предвидеть это, не первый раз у него возникают проблемы с топливом). То ли от того, что все это сложилось в комплексе и составило всю эту эмоциональную напряженность. Словно не хватало логически завершающего фактора.
Вдруг на спуске показался трак. Стефан особо не обратил на него внимания, будучи плененным мыслью о бензобаке и бензиновым следом, который Стефан заметил на автомобиле. Поэтому, он устремился к задней части машины и обратил внимание на трак только тогда, когда поднял голову, закрыв крышку бензобака, и увидев как тот, только начав свой спуск, заскользил. Вместе с прицепом, его стало разворачивать, и он в долю секунды стал неуправляемым.
- Мерилу! – закричал он, - Мерилу, скорее! – в панике, наблюдая за тем, как трак за считанные секунды преодолевает расстояние между спуском и автомобилем, в котором сидела его супруга.
Прицеп развернулся практически перпендикулярно дороге, грозя столкнуться с автомобилем буквально через несколько секунд. Они пролетали так, словно опережали жизнь, оставляя ее без трех секунд в прошлом. Мерилу успела только посмотреть, как прицеп оказался перед самим автомобилем. Стефан успел попытаться открыть дверь. Но именно, что это была всего лишь попытка. Дверь заклинило. Ее вместе с машиной и Мерилу в ней словно выдернуло из руки Стефана, отбросив его в сторону. Автомобиль прочесал по асфальту метров десять, прежде чем остановил свой ход неуправляемый трак.
Боль в руке, переходящая в плечо. С онемением. Стефан практически не чувствовал ее, видя как автомобиль его стиснуло, и он превратился в лепешку, и Мерилу была внутри. Еще жива. Он видел это.
По виску потекла кровь. Она словно вернула Стефана в реальность, и он наконец-то вышел из скоротечного ступора, даже не вытерев ее, слыша некоторый звон в ушах. Он побежал к Мерилу.
Дышит… Но вся в крови и взгляд ее словно из мучительной бездны. Словно она заберет ее сейчас, с каждым более тяжелым вдохом и считанным выдохом. Нет, этого нельзя допустить!
У Стефана появились слезы на глазах и страх внутри его сердца забил бешенным барабаном. Страх потерять ее в этот момент. Оно болестно сжималось, не желая жить, если сейчас, прямо на его глазах не станет Мерилу. Как же тяжело ему было не думать об этом. И как же тяжело ему было помочь ей в этот момент. Стиснутой. Раздавленной моментом жизни. Положением в этой жизни. Смерть пронеслась в полуметре от него. Но она попала прямо в Мерилу.
До сих пор перед глазами Стефана в мельчайших подробностях была эта картина. Словно была написана только вчера, и висела у него на стене картиной из жанра ретроспективного тафофильного экспрессионизма, на которой он видел ее каждое утро, когда просыпался, и каждый вечер, когда ложился спать. Он и не спал толком, проживая день за днем так, словно один и тот же, сознательно мучая себя им. Не отпускал его. А Стефан не прощал самого себя. За тот день. За тот поворот. За то, что одна секунда разделила их жизни.
В ее глазах… он видел жизнь. Она боролась. Он видел ее борьбу ради него и ради их будущего ребенка. Он никогда не забудет того, каким был ее взгляд. Таким понятливым… и обреченным… словно последним… осознающим свой конец.
Почти всю ночь тело Мерилу боролось с тем, чтобы не испустить свой дух, и не оставить Стефана одного, без двух самых бесценных жизней. И тщетность этой борьбы Стефан искренне не хотел вспоминать, все же часто думая об этом.
Сидя у могилы Мерилу, он стоически переводил взгляд и смотрел на могилу своего не рожденного сына – Роберта. Так он назвал его, когда хоронил его отдельно, но рядом с его матерью. Прикусив губу от желания расплакаться, он возвел глаза к небу, пытаясь сдержать слезы, понимая, что ими ничему не помочь. Задавал один и тот же вопрос о том, почему же он не погиб, и почему же он не в могиле, словно взывая к смерти, зная, что у нее свой черед. И до чего же больно признавать ввиду своего мировоззрения, что рая нет. Что в нем нет Мерилу. Что там не будет и его. Он ее не увидит. Больше никогда. Никогда он не обнимет ее за живот.