- Робинсон… он, в общем… - запрыгивая в джинсы. - Того…
Стефан чуть встрепенулся.
- То есть? – спросил он настороженно.
- Почему он всегда звонит мне? Еще и по субботам! Не первый раз уже, - недовольно продолжал Льюис. - Вроде, ты его любимчик…
- Короче! – потребовал Стефан. - Ты мне объясни, что с ним!
- Если короче, - наконец-то застегнув джинсы, сказал Льюис. - Старый пердун заболел, короче! Я так понял, что серьезно. Подняться с постели не может. А ты, как его любимчик, опять-таки, никак не пойму, почему он звонит мне, заменишь его на конференции. В общем, как-то так. Суть я тебе передал.
Стефан все еще вопросительно смотрел на него. Льюис стал надевать свитер.
- Что не понятного? Голос у него был больной. Ему реально плохо, - со всей серьезностью в голосе сказал Льюис, а затем добавил, словно не мог не добавить, отшутившись. - Он пошепчет тебе на ухо. Запишешь все – возродишь писательский талант, а я возрожу талант бизнесмена и продам эти бесценные мемуары. Деньги пополам.
Стефан прицокнул от недовольства. «Опять твои шуточки» - так выглядело его лицо, Льюис знал это выражение лица наизусть. Он снова сделался серьезным.
- Правда. Нам надо идти к нему. Клайв хочет поговорить с нами. Сказал, что до завтра разговор не потерпит.
Наконец-то Стефан с пониманием и одобрением кивнул в ответ на слова Льюиса, после чего они пошли к Робинсону. Им пришлось идти по мосту, через ручей. Там он жил.
Старик ждал их. С таким видом, будто скрывал что-то от них доселе. Будто он видит своих парней последний раз. Так он выглядел, больным и немощным, лежа под одеялом, смотря на них холодным (почти безжизненным), но добрым взглядом. Будто у него еще хватит сил поговорить с ними, чуть приподнявшись и кивнув супруге в знак благодарности за то, что открыла юным дарованиям, после чего вышла из комнаты, дабы из вежливости не слушать их разговор.
Грустный разговор. Парни сразу это поняли, как только вошли. Еще до того, как Клайв попросил их сесть поближе. Видимо, он не мог говорить громко. Они не понимали, что могло произойти за один день, что он стал так плохо выглядеть. Но подозревали, что проблема эта с долгой историей, и Клайв тщательно ее скрывал в отличие от многих тех болячек, которые он не стеснялся показывать. Сейчас же он выглядел так, будто репетировал свой вечный сон в могиле.
Сухим, охрипшим голосом, он просипел:
- Мальчики, я должен вам кое-что сказать! – и выдержал паузу, пытаясь приподняться еще чуть выше, чтобы было удобнее говорить.
Стефан и Льюис молча смотрели на него, стараясь не перебивать. Они видели, каких усилий стоило их старику что-то выговаривать. Клайв не стал тянуть, и сказал прямо, поставил перед фактом:
- У меня рак, - и снова замолчал.
Пауза была как никогда кстати. Парням нужно было осмыслить эту информацию, сказанную Робинсоном совершенно без эмоций, будто ему это было принять намного легче, чем им – заметно поникнувшим и растерявшимся.
- Что? Как? – выждав, спросил Льюис с волнением в голосе, словно не веря своим ушам.
Еще вчера старик отлично держал марку, как всегда непревзойденно шутя над ним. Теперь этого не будет?
- Да, Льюис. Вот так. Просто и ясно. Вот… так… - заключил Клайв.
Снова пауза. Теперь сказал Стефан:
- И что же делать? Нам. И вам. Что теперь?
- Я ждал этого вопроса, - сказал Робинсон, закашлялся, после чего продолжил, - Одно время я верил, что излечил его. Но нет, - этого парни тоже не знали. - Семь с половиной лет, и он вернулся - падла, тварь поганая! Зимой наблюдался у терапевта. То с бронхами, то с сердцем. Но как-то странно в груди болело, я заметил. Думал, сердце шумит, не дает ничему покоя. В пищевод отдает. С желудком начались проблемы. Тоже стал болеть. Аппетит пропал. Сдал анализы и прочую херню прошел. В общем, рак желудка прибавился ко всему прочему.
- Как же так… - сказал Льюис.
- Нам очень жаль, Клайв, - обратился к нему по имени, Стефан.
- Очень жаль, - повторил за ним Льюис.
- Ага, - тяжело выдохнув, сказал Робинсон. - Короче, болезнь больше ждать не может, и я не смог ждать. Поэтому, я позвал вас, чтобы с вами попрощаться…
-Что вы, нет… Все хорошо будет! – сказал Льюис.
- Та не перебивай, дурак! – сказал Робинсон, - Я хотел сказать, что завтра уезжаю отсюда. Хоть я уже и не верю в исцеление, как моя жена, поскольку, если рак вернулся, еще и в таком возрасте, то уже мало на что стоит возлагать надежды. Но она этого хочет. Пусть будет так, как она того желает, - снова кашлянув. - Простите меня, ребята! Мне стоило сказать вам раньше, а не вот так, будучи одной ногой в могиле!
- Что вы! – заметил Стефан, вспоминая, что Клайв по-настоящему никогда и не перед кем не извинялся, и это крайне впечатлило его.
Принципиальный, колкий, никого не подпускающий к себе близко старик, все же был человечным и искренним, когда сам того хотел. И человеком он был намного более сильным и великим, чем они сами. Так сейчас думал Стефан. Робинсон доверился им и обратился к ним в такой момент. Это значило много. Это трогало парней, и они все также молча старались внимать каждому его слову, даже когда он делал паузы, терпеливо выжидая эти слова. Самые подобранные и нужные. Им еще учиться такому много лет.
- С понедельника ты, Стефан, будешь моим заместителем на период лечения. Хотя, опять же, я не надеюсь вернуться. Люси уже в курсе. Зайдешь в отдел кадров, тебе объяснят, где поставить подпись и так далее… Я уже все подписи проставил… И, Стефан!..
- Да, Клайв?
- На тебя возлагается большая ответственность за важную миссию.
Стефан кивнул в ответ. Он уже понял.
- Насколько ты помнишь, конференция будет уже через две недели. Приедут важные ученые из пяти штатов и трех стран. Тех встретят, разместят. Кроме той самой важной – Анны, - Клайв кашлянул. - Анны Роккафорте. Ее ты должен будешь встретить лично и сопровождать на протяжении всего последующего дня.
Стефан молча кивнул в ответ. Живая легенда университета – Клайв Робинсон таял на глазах, как многолетний айсберг, не выдержавший глобального потепления. И это было потрясением.
Парням было очень грустно слушать его. Но ничего кроме этого им не оставалось. В глазах наставника было много белого цвета – он сдался, он принял поражение. Заведомо он принимал смерть, и это чувствовалось, что они беседуют в последний раз. И как философ Стефан сейчас рассуждал о том, насколько, в принципе, бессмысленна борьба со смертью. Пусть не физическая. А в смысле собственного эго. Принять, смириться с фактом ее прихода – это как раз таки не означает слабость. Но ведь и готовность к бою – признак силы.
Смерть приходит по-разному. И иногда, мудрым решением будет бежать от нее, Стефан признавал и это. Но порой – стоически встретиться с ней лицом к лицу и означает, быть сильным человеком. Он признавал Робинсона сильным человеком. И как бы неистово грустно было в этот момент наблюдать за его болезненными выдохами, словно выдохами жизни, Клайв вдохновлял на нечто большее сейчас. Как никто другой. Стефан знал, что никогда не забудет этот момент.
III
Бог.
В этом слове столько же смысла, сколько его нет. И люди придают ему много значений, разумений, олицетворений. И бог, как слово, при этом существует повсеместно. В любом языке, культуре, народности, ментальности, голове. Особенно в голове. И особенно в той, которая считает это слово далеко не первым, но далеко и не последним внутри себя, что парадоксально. Особенно…
Если поразмыслить над семантикой слова «бог», то абсолютной новизны мы в нем не найдем. Верховное, Высшее существо; Творец. У философов – предмет бытия. У верующих – личность, абстрактная, но и присутствующая где-то рядом - везде. У атеистов – не более, чем персонаж, причем из жанра схожего с комиксами, только в своем собственном, самом продаваемом, под названием «Библия».
Смысл моих слов? Нет смысла. Его нет ни в чем. Я лишь подготавливаю Вас к Вашим собственным раздумьям касательно значения этого слова (для Вас) или понятия, или предмета перед тем, как Вы начнете читать мой исключительно художественный роман. Вы сами определите нужное значение, если Вы его еще не определили, или не нашли.