«Ладья моя, снимись с причала!..»
Ладья моя, снимись с причала!
Я в воду выбросил всю кладь
И начинаю жизнь сначала.
Как Бог велит её начать.
Я сжёг любимые портреты,
Я выжег память о былом. —
О, берег жизни новой, где ты?
Простор, безмолвие кругом…
Лист первый жизни начинаю
С улыбкой именем твоим…
Куда плыву, зачем, — не знаю
И чьей молитвою храним?
Быть-может, бури, холод, скалы:
Кто пожалеет? Кто поймёт? —
Ладья моя, снимись с причала, —
Мне всё равно… Вперед, вперед
«Тоски моей отравленное жало…»
Тоски моей отравленное жало,
Мне от тебя пощады нынче нет…
Сегодня мне уж тридцать восемь стало,
А вам — всего, всего шестнадцать лет!
Я не могу, — нет сил, — не кинуть взгляда
В былые дни, где прошлое мертво,
Как не могу, хоть этого не надо,
Вам не сказать всего, всего… всего.
Сегодня днём (расстались на заре мы)
Я на могиле долго просидел,
Нс не принёс ни пышной хризантемы,
Ни тихих верб, ни ласковых омел.
Скупые слёзы Маме были даром,
Моя тоска была моим венком;
Но даже там. подвластный новым чарам.
Я к вам, да, к вам мечтою был влеком.
Я перечёл предсмертные страницы,
Слова любви страдалицы родной.
Там в синеве звенели где-то птицы,
А там, вдали, зеленою каймой
Дремала роща и к себе манила.
Как будто вы там ждали у реки… —
И улыбнулась ласково могила,
И улыбнулись тихо мотыльки.
Да, год назад на этом самом месте.
Я был таким же, будучи другим:
От вас тогда имел скупые вести,
И Божий мир мне не был дорогим.
Сегодня… Но слова мои едва ли
Приятны вам, а я готов опять
Вам говорить про то, как опоздали
Вы с нашей встречей… Нет, вам не понять
Моей любви, моей тоски без края!
Как рассказать? Мой голое слишком слаб…
Ах, отчего вы, право, не такая,
Как все кругом! Я не любил тогда б,
И годы все безумных ожиданий.
Минули б зря, как призрачный роман,
Как грустный сон надгробных изваяний
Иль над рекою розовый туман!..
Нет, я не прав! — пускай вы опоздали,
Я вас верну мне давшей вас волне,
Хочу тоски, хочу такой печали:
Она теперь всего дороже мне…
Что безнадежность! — разве нет в ней смысла, —
Её мне Бог послал, как светлый луч…
Шестнадцать… тридцать восемь… — эти числа
В душе моей, увы, чернее туч!..
И видеть вас, жить рядом я не в силах:
Я уезжаю… навсегда. Нет, ложь!
Я возвращусь, — дал клятву на могилах, —
К тебе тогда, когда ты позовёшь…
Но берегись: не опоздай вторично,
Не опоздай по собственной вине!
(Пишу на «ты»: хоть это неприлично,
Любовь моя, но вы простите мне!).
Но если врозь идут дороги наши,
И навсегда порвется эта нить,
Я вам скажу о той ужасной чаше,
Которой яд придется вам испить.
Открою я, поверьте, волю Божью:
Вам суждено тогда любить не раз,
Но всякий раз всё будет только ложью, —
Я это знал, пока не встретил вас…
В душе умрут таинственные звуки,
Как саван, всё покроет мертвый лёд.
И будут вас любить до жуткой муки,
Но никогда никто вас не поймет.
Судьбы закон начертан в человеке,
В судьбе своей не властен человек:
Лишь я один пойму тебя навеки,
Лишь я один люблю тебя навек!..
Тебя искал я, жизнь свою ломая;
Любя других любил в них образ твой…
О, мой Господь, теперь я понимаю,
Зачем я жил, страдал и что порой
Тебя видал я в вещих снах! — Невольно
Я стал болтлив, оставя чинный слог…
Простите мне и грусть и то, что больно
Уйти от вас, перешагнув порог.
Итак, уйти? На время? Навсегда ли?
Остаться здесь? — Зависит всё от вас.
В моей любви горит звезда печали.
Кладу перо… Так любят в первый раз!