Былого годы не вернут,
А жизни новой — не начать;
И в бездне гаснущих минут
Легла на сердце мне печать.
Она легла и на уста, —
Безмолвен крик моей души…
А даль земная так чиста!..
А сны любви так хороши!..
«Там в глубине души одна слеза звенит…»
Там в глубине души одна слеза звенит
И жажда светлая — молиться;
Но я застыл, я — как гранит,
И капле жгучей — не пролиться!
Там в глубине души — аккорд багряных снов,
И сила радостная дремлет;
Но эта речь, увы, — без слов,
Лобзаний жизни не приемлет!
«Средь смеха кипучего вдруг незаметно…»
Средь смеха кипучего вдруг незаметно
В душе моей слёзы немые родятся,
И брызги веселья пытаются тщетно
Бороться с печалью: тоске не уняться.
Когда поцелуем я сердце стараюсь
Открыть для любви, для огней наслажденья,
То вдруг я робею, то вдруг я теряюсь, —
Пустая, холодная, мертвая тень я!
Когда я хочу позабыться немного,
Отдавшись мечте о великом и вечном,
То вдруг предстаёт моим взорам дорога,
С бескрестной могилою в счёте конечном…
«Тлеют свечи в мёртвом зале…»
Тлеют свечи в мёртвом зале;
Вянет сорванный цветок.
Что со мною? не слеза ли
Там упала на платок?
Бледный мрамор грозит в муке,
Нежно-грустен луч зеркал.
Чьи-то очи… чьи-то руки…
Чей-то голос просверкал…
Миг томленья. После бала.
Смяты пышные драпри.
Часовой немого зала —
Смерть шагает: раз… два… три…
Скрипы, шорохи паркета.
Мрак удушлив и жесток.
Жаждут жизни, просят света
Я и сорванный цветок…
«Стоят деревья оголенные…»
Стоят деревья оголенные;
Гудят сквозь сон колокола;
Грозятся дроги похоронные,
И плачут в окнах зеркала…
Везде, на всём тревога смутная,
Весь город скорбью обуян,
И только вывеска распутная
Лукаво шепчет: «Ресторан»…
Вот дом, как гроб из алюминия,
Вот дама, — весь в румянах труп;
И даже блеск немого инея
Так монотонен и так груб.
Здесь солнца луч, тоске препятствуя,
Ни разу ярко не блистал,
И Дьявол — Дым, на мир злорадствуя,
Себе поставил пьедестал…
«В небе медленно гаснут опалы…»
В небе медленно гаснут опалы.
Никого. Ничего. Ниоткуда.
О, как сердце больное устало
И не просит ни счастья, ни чуда!
Небу сон о земле не приснится.
Время ткут одинокие судьбы.
О, мучительных снов вереницы…
Не хочу… не хочу… Отдохнуть бы!
«Берег жизни с отвесными скалами…»
Берег жизни с отвесными скалами,
А над ними — простор голубой:
Вот куда бесконечно усталыми
Нас угонит последний прибой.
Здесь — предел и черта, здесь — окраина;
Сердцу стало так тесно в груди,
Но земля с небесами не спаяна,
И лишь пропасть одна впереди.
Мне противно жить только химерою,
Сердце дум и надежд не хранит,
В чары жизни я больше не верую, —
Я молчу, я застыл. Я — гранит…
«Хмурая осень мелькнула мне в очи…»
Хмурая осень мелькнула мне в очи,
Песню запела о том, что теперь
К чёрной могиле дорога короче:
Близится гроба тяжёлая дверь…
Пела: забыт я тобою бесследно;
Пела: погас мой единственный луч;
Пела, кричала, смеялась победно
Старая ведьма в короне из туч…
Пела… И грустным больным хороводом
Жёлтые листья кружились в саду,
Тьма завладела землей, небосводом,
Липы стонали в тяжёлом бреду…
Скука. Презрение. Грусть и досада.
О, как в душе стало тоже темно…
Хмурая осень, чего тебе надо?
Может быть жизни? — я умер давно!