Скачут серые драконы,
Изгибая серый стан.
Крики. Хохот. Песни. Стоны.
Мрачен только богдыхан.
Лик его сокрыт под маской.
Это — Дьявол: он царит.
Фиолетовою краской
Троп фарфоровый залит.
Курит опиум. А люди,
Преклоняясь перед ним,
Разрывая воплем груди,
Слёзы спрятали за грим.
В тине жуткого колодца
Потонуло всё вокруг.
Бог не слышит, — не проснется…
Бал безумья! Танец мук!..
Всё — без цели. Всё — без Бога.
Совесть — к черту! Мир — обман!
Всем, всему одна дорога: —
К Смерти через балаган…
Цыц! — не плакать! — больше пей ты!
Мы погибли? — очень рад!..
Руку дай: под хохот флейты
Прямо в бездну, — прямо в ад!..
«Я хочу на пречистой Голгофе…»
Я хочу на пречистой Голгофе,
Где за призраки умер сам Бог,
Пить с ликёром турецкое кофе
И жевать апельсинный пирог.
Я хочу у Большой Пирамиды,
Где бессмертье нашёл фараон,
Покупать у разносчика «виды»
И мечтать про уютный вагон.
Я хочу на печальном погосте,
Где в Небесное Царство врата,
Поиграть с проходимцами в кости
И сигары курить у креста.
Я хочу… скажешь ты: поцелуя? —
Нет, уж лучше — отравленный нож!
Ничего, ничего не хочу я,
И меня, я прошу, не тревожь!..
«Я давно в могиле чёрной…»
Я давно в могиле чёрной
За кладбищенской оградой
И не помню жизни вздорной,
И желаний мне не надо.
Я привыкнул в две недели,
И погасла мысль о гнёте.
Черви тело жадно съели, —
Наконец, не стало плоти!
Чьи-то стоны у креста там,
И любовь рыдает где-то.
Тот, кто прежде был проклятым,
Стал теперь простым скелетом…
День обманчивый весенний.
Гнилью пахнет на погосте.
Помню: ложь про Воскресенье,
А еще: «Премудрость, прости»…
Lise, конечно, умерла ты?
Тоже где-то за оградой?
И молчит Господь распятый,
И желаний мне не надо…
О, как всё проходит скоро!
Смерть — прелестная девица:
Вам понравилась, синьора? —
Ах, опять я начал злиться…
Вы сияли, как икона,
О, царевна-недотрога—
Не хочу земного стопа:
К черту вас, меня и Бога!
«Сердит я даже на Мадонну!..»
Сердит я даже на Мадонну!
Ликуют дьяволы опять…
И вот, взглянувши на икону,
Метнулся в страхе к Иисусу:
Глядел, глядел на Лик больной…
Не стану я молиться трусу!
Ушёл и стал к нему спиной…
Господь, Вы — лишняя забота!
Я с Вами больше незнаком…
Вечерню бросив для фокстрота,
Монах, — айда в публичный дом
«Ночная тьма сурова…»
Ночная тьма сурова.
Хохочет ураган.
И Смерть — за рулевого,
И Дьявол — капитан!
Я бросил в дар нечистым
Святой мой крест за борт:
Его поймал со свистом
Какой-то — жуткий чорт.
Потом швырнул циклону
Любимое кольцо
И сняв с груди икону,
Я плюнул ой в лицо.
Луна — светляк двурогий.
Всё спит на корабле.
Сгорела мысль о Боге,
О людях, о земле…
Россия… что за слово?
Любовь… что за обман? —
И Смерть — за рулевого,
И Дьявол — капитан!..
«Гроб унесли из натопленной горницы…»
Гроб унесли из натопленной горницы;
Наскоро бедное тело отпели:
Черви теперь им, я думаю, кормятся…
Боже… воскреснет оно?.. неужели!.
Где же душа твоя? — светлой дорогою
Входит с улыбкой в заоблачный терем
Или в лесу там, за чёрной берлогою
Бродит и стонет испуганным зверем?