В этот памятный день Абдурахманов был в своих путешествиях по улицам не одинок — шустрые и любопытные мальчишки сопровождали новоиспеченного «агитатора» по пятам.
— А вон там жили Хваны, — неожиданно для Амана сказал один из них, указывая на ничем не примечательный домик за невысокой изгородью. — Теперь там их родственники...
— Что ж, побываем и здесь, — ответил оперативник и, сдерживая волнение, подошел к полуоткрытой калитке.
В небольшой комнате находилось двое: взрослый мужчина и мальчик лет двенадцати. Сидя за обеденным столом, они доигрывали партию в шахматы.
— Вот с сыном сражаемся, — отвечая на приветствие гостя, чересчур поспешно, как показалось Абдурахманову, пояснил хозяин дома.
Аман подошел к играющим и взглянул на доску. С первого же взгляда, будучи неплохим шахматистом, он понял — партия интересная. Белые, которыми играл подросток, явно выигрывали. Через два хода черному королю грозил мат.
— А ну-ка, парень, давай поиграем, — улыбнувшись, предложил оперативник. — Твой ход?
— Да, — смущенно ответил тот и, нерешительно, взяв коня, поставил его на соседнюю клетку.
— Так конь не ходит, — удивился Абдурахманов. — Да и не конем тебе ходить надо в такой ситуации, а ладьей...
Уже через два следующих хода капитан убедился, что парнишка не имеет ни малейшего представления о шахматах. Он увидел, что мужчина, стоявший рядом с ним, нервничает все больше и больше.
«Зачем ему нужно было обманывать меня, — размышлял сотрудник милиции, незаметно оглядывая помещение. — Ах, вон оно что! За высокой ширмой он увидел клеёнчатую дверь, ведущую в соседнюю комнату. — Не там ли прячется второй «шахматист»?» Подозрения капитана подтвердились. В углу, у самого окна, стоял человек. Оперативник сразу узнал его — это был Хван. Так через девять лет «утопленник» всплыл на поверхность. После преступник скажет, что так надоело ему скрываться от правосудия (и будет сказано это искренне), что сам бы пришел с повинной, но еще страх был велик, не подготовлен он был к такому шагу.
Александр Николаевич Петросов на всю жизнь запомнил эти слова. Они открыли перед ним новые горизонты в его работе, новые методы, среди которых одно из ведущих мест занимала добровольная явка преступника с повинной.
Незапланированный визит
Шофер-милиционер сержант Юра Костин, сменивший на время поездки милицейскую форму на старенький, видавший виды комбинезон, уже не первый год водил машину полковника, изучил своего начальника, понимал с полуслова, безошибочно угадывал все нюансы его настроения. Вот и сейчас, видя, что Александр Николаевич чем-то озабочен и не расположен к посторонним разговорам, Юра предпочитал помалкивать, уныло вглядываясь в бегущую под колеса дорогу.
А Петросов не замечал его мимолетных косых взглядов. Из его головы не шел случайный разговор с чайханщиком. «Поезжай, как гость», — советовал тот. Как это понимать? А может быть, действительно разговор не получился с жителями Гильяна, потому что говорил он с ними, как официальное лицо.
Дорога стала забирать круто вверх. Когда машина, натужно гудя мотором, взобралась наконец на высокий холм, перед глазами раскинулась вся долина — пестрая скатерть полей, садов и виноградников. Справа виднелись крыши домов большого поселка Актепе, до него было километра четыре. Петросов впервые за всю дорогу улыбнулся. Он знал, что там живут два его старинных друга: бывший председатель здешнего колхоза Кудрат Сабиров, которого однажды несправедливо обвиняли в срыве хлопкозаготовок. Тогда Александр Николаевич — еще совсем молодой работник органов НКВД — поддержал председателя. Не согласился с решением секретаря обкома об исключении его из партии и Мечислав Карлович Томич — бывший сослуживец и первый наставник Петросова. Об этом замечательном человеке, опытном чекисте с особенно большой теплотой думал сейчас полковник. Томич хорошо знал его брата — одного из руководителей ВЧК—ОГПУ. В конце 20-х годов, во время ликвидации крупной банды, в Сибири брат погиб. Мечислав Карлович тоже начинал службу в ЧК в глухом таежном краю, было ему неполных двадцать лет. Однажды бандиты напали на таежную деревушку и разграбили крестьянские дома. Жителей же вывели на окраину села и перестреляли. В живых не оставили ни единого человека, не пощадили даже детей.