В передней раздался резкий звонок.
— Кого это еще бог послал? — забеспокоилась Марфа Силовна.
Рая поспешила открыть дверь.
— Прахов здесь? — спросил охрипший мужской голос.
— Здесь. А вы откуда узнали? — удивилась Рая.
— Соседи видели, как он с Круповичем к вам зашел.
— Никак, Орехов с Войковым вернулись из Смольного? — догадался Прахов.
В комнату вошли двое молодых людей в длинных, до пят, кавалерийских шинелях, подпоясанных ремнями с подсумками для патронов. У обоих в руках кавалерийские карабины.
— Здравствуйте, — кивнул Орехов — высокий шатен, с умным волевым лицом. — Мы прямо из Смольного к вам, товарищ Прахов. Есть секретное дело!
— Раз дело секретное, значит, надо идти на завод. Того и гляди, из Смольного позвонят. Пошли, Яков Станиславович. Благодарим хозяев за хлеб да соль, — поднялся из-за стола Прахов.
За ним встал и Блохин.
— Мне тоже надо к себе. Под Нарвой встретимся.
Поднялся и Крупович. Через минуту в передней хлопнула дверь.
— Большие, видно, дела затеваются вокруг Петрограда, коль из Смольного прямо на завод распоряжения присылают, — заметил Семенов.
Откуда-то издалека донесся прерывистый унылый рев заводского гудка. К нему присоединился второй, третий. Резко загудели паровозы.
— Раиса, выйди во двор, послушай, где гудят, — произнес Семенов.
Девушка бросила взгляд на Петрова и торопливо накинула шубку. Инженер схватил шинель и выбежал из комнаты вслед за Раей.
— Тревожно у меня на сердце. Вдруг немец заберет Петроград! — вздохнула Марфа Силовна, прижимаясь плечом к мужу.
— Того быть не может, мать, чтобы немцу отдали Питер, — уверенно ответил старый фельдшер.
Совсем близко раздался знакомый резкий гудок.
— Наш, Стальной! — тревожно выкрикнул Семенов, вскакивая со стула.
Когда Рая и Петров вышли на улицу, мглистый морозный воздух, казалось, дрожал от тревожных гудков. Они доносились сначала откуда-то издалека, затем были подхвачены ближними заводами. Гудел «Треугольник» на Обводном канале, за ним паровозы Балтийской и Варшавской железных дорог. Затем тревожные гудки перебросились на Нарвскую заставу, на Охту, Выборгскую и Петроградскую стороны, Васильевский остров, в Гавань. Весь огромный город наполнился тревожным гулом. На улицы выбегали встревоженные люди, с минуту прислушивались к гудкам и скрывались в домах. Хлопали двери, форточки, трещали телефоны… Город зашевелился, как встревоженный муравейник.
— Мне даже жутко, Аркаша! Случилось что-нибудь очень страшное, коль так встревожились все заводы, — зябко передернув плечами, проговорила Рая.
— Что именно произошло, сказать трудно, но надо быть готовым ко всему. Смотри, как забеспокоился народ, — со сдержанной тревогой ответил инженер.
По тротуарам торопливо бежали к трамвайным остановкам рабочие с винтовками за плечами, перепоясанные пулеметными лентами. Их напутствовали взволнованные жены, совали в руки кульки с продовольствием, свертки с бельем, сдерживая слезы, спрашивали отцов, мужей, братьев, когда они вернутся. Мужчины пожимали плечами.
До отказа переполненные трамваи, скрипя и скрежеща на поворотах, усиленно звоня, мчались по рельсам.
— Надо и нам торопиться, — проговорила Рая. — Ты ведь отправишься на фронт вместе с рабочими, Аркаша?
— Конечно, если только они примут меня в свой отряд. Возможно, мне не доверяют, как бывшему офицеру…
— Тебе об этом беспокоиться незачем. На заводе тебя знают не первый день, — ответила Рая.
— Хорошо, если так, — взволнованно вздохнул Петров и обнял за плечи девушку.
Глава 2
Ворота Стального завода были широко открыты. Со всех сторон к ним стекались люди в шинелях и папахах, в пальто и полушубках. Сплошным потоком двигались рабочие и к площадке перед зданием заводоуправления, на балконе которого стояла группа людей. На площади вновь прибывающие сразу же начинали искать товарищей по цеху.
— Мартенщики где?
— Прокатчики, сюда!
— Новомеханический, к нам!
Толпа оживленно гудела, переговаривалась, стараясь выяснить, что случилось. По какому поводу объявлена тревога? Кто-то уверял, что опять восстали юнкера.
— Не в том дело! — сказал высокий, сухой рабочий в папахе. — Слыхал я, будто немцы заняли Псков. Но так ли, не знаю.
— Да мы ж им объявили, что войны больше не ведем! — развел руками широкоплечий литейщик. — Чего же они лезут?
— Войны-то не ведем, но и мира не заключаем. Они и посчитали, что раз мира нет, то, значит, война продолжается, можно кое-чем поживиться…