— Что?! Как она туда попала? — удивился Лутковский.
— Говорят, за контрой гналась. Одного пристрелила, а другой ее ранил. Девка, сказывают, боевая… Наши-то сначала и ее к контре причислили. Потом только разобрались, кто она…
Лутковский сообщил обо всем этом Блохину.
— Срочно отправляю к вам нашего фельдшера Лаврентия Максимовича с Раей. И приемная мать Сани пойдет с ними, — ответил Блохин.
— Значит, Саня жива, только ранена? Тяжело или нет? — заволновался Орехов. — Пойду ей навстречу!
Орехов выбежал из избы.
— Здорово, видать, она ему сердце занозила! — усмехнулся Лутковский.
Орехов встретил моряков, несших на носилках Саню, уже около самой деревни. Девушка была с головой укрыта шинелью и только слабо стонала. Орехов бросился было к ней, по, услышав ее стоны, не посмел поднять шинель, чтобы не причинить девушке напрасных страданий. Он только уговаривал матросов нести ее поосторожнее, не трясти, не тревожить толчками.
На других носилках тащили труп убитого Саней перебежчика. Шествие замыкал шедший под усиленным конвоем второй перебежчик.
Саню поместили на перевязочном пункте, расположенном в избе, рядом со штабом моряков. Вслед за носилками туда зашел и Орехов. Он осторожно снял укрывавшую девушку шинель и едва узнал Саню. Глубоко запавшие глаза, заострившийся нос, мертвенно бледные щеки, синеватые губы — все это совершенно изменило ее миловидное лицо.
Саня бредила и плохо понимала, что происходит вокруг. Ей было холодно, и она все время натягивала на себя тулуп, которым прикрыли ее моряки.
Когда Орехов склонился над носилками и назвал ее по имени, Саня, чуть приоткрыла глаза:
— Не посрамила памяти Андрюши. Они не ушли…
Синеватые веки сомкнулись, и девушка потеряла сознание. Орехов оглянулся по сторонам.
— Как ты сюда попал, гидра проклятая? — выкрикнул он, увидев сидящего в углу Фомина. — Теперь от суда не уйдешь! Шлепнем как пить дать!
И без того бледный, Фомин совсем посерел от страха, но ничего не ответил и только опустил голову.
Орехов сплюнул в сторону предателя и выбежал из избы. Посреди двора при свете нескольких фонарей обыскивали труп убитого. Санина пуля угодила предателю под левую лопатку и пробила сердце.
Из внутреннего кармана кителя вытащили удостоверение на имя Ждановича, карту, на которой было отмечено расположение рабочих отрядов под Нарвой, и пачку немецких денег. Затем обнаружили план Петрограда, помеченный какими-то условными знаками.
— Так! — проговорил Лутковский, просмотрев документы. — Это чистая контра. А дружок его Фомин, оказывается, вовсе не Фомин, а Дятлов, член партии социалистов-революционеров…
В это время во двор вошли Семенов, Рая, Петров, Блохин и супруги Повалихины.
— Где находится девушка? — спросил фельдшер.
Матросы указали ему на избу, и Семенов, позвав Раю, направился в помещение.
— Где мое дитятко родное, моя сиротинушка? — запричитала Повалихина. — Жива ли она? Знала бы, кто ее изувечил, своими руками бы гадюку задушила…
Странно было видеть эту всегда энергичную, боевую женщину плачущей навзрыд. Большое человеческое горе выражали ее потухшие, еще недавно такие живые глаза.
— Не печальтесь, Матрена Спиридоновна, все будет хорошо. Видал я Саню. С лица бледная, а в глазах есть жизнь. Значит, есть еще силы в теле, — старался успокоить Повалихину Орехов.
Повалихина попыталась проникнуть в избу, но ее дальше первой комнаты не пустили. Вскоре в этой комнате сошлись Блохин, Лутковский, Орехов, Петров, Повалихины. Фомина по приказанию Лутковского увели.
— Каков субчик оказался! — покачал головой Блохин. — Фомин не Фомин, матрос не матрос, а самая настоящая эсерия! Умеют, сволочи, маскироваться, знают, что матросам особое доверие. Вот и рядятся в морскую форму…
Прошло с полчаса, когда наконец из внутренней комнаты вышла Рая и сообщила, что рана Сани не опасна, но от потери крови она очень слаба.
— Не томи мою душу, Раечка! — схватила ее за руки Повалихина. — Говори прямо — будет Саня жива?
— Не беспокойтесь, Матрена Спиридоновна, все будет хорошо, организм молодой, надо надеяться, справится с ранением, — утешала огорченную женщину Рая.
— А если не справится? — воскликнула Повалихина.
— Не может этого быть! Выживет Саня, — твердо произнесла Рая, хотя совсем не была в этом уверена.
Через несколько минут из операционной вышел Семенов. Он подтвердил, что Саня поправится, и разрешил Повалихиной войти к раненой.