— Ничего не видно, — заявил штурман, — бомбить невозможно.
Разворачиваемся, летим обратно и с трудом находим чуть заметные во мгле огни стрелы.
Неужели придется возвращаться на аэродром? Нет, во что бы то ни стало мы выполним боевое задание. Вперед, на врага!
Беру курс. Через несколько минут очутившись над целью, мы пробили облака, снизились до ста метров и стали бомбить.
В густых тяжелых облаках вспыхнули отсветы бомб. Корабль содрогался от разрывов. Справа, возле самого корабля, засверкали большие, точно пчелы, трассирующие пули, освещая кабину. Прекрасно, значит мы находимся точно над целью.
— Все бомбы сброшены, — сообщил штурман Васин. Вдруг вражеский снаряд попал в центроплан. Как позднее мы выяснили, в корабле оказалось больше ста пробоин от осколков. Один пролетел в миллиметре от уха борттехника, и четыре пробоины оказалось в моем сидении. На обратном пути нас еще долго догоняли трассирующие пули. Пришлось «вилять» из стороны в сторону, чтобы избежать попадания.
Но опаснее вражеских пуль оказалась погода. Вскоре после бомбардировки мы попали в грозовое облако, и корабль так бросало, что, казалось, с секунды на секунду он разлетится пополам. С трудом мы вдвоем управляли машиной, из всех сил удерживая равновесие.
После четырех часов слепого полета мы вышли из грозового облака.
Так ночами, в густой мгле, тяжелые бомбардировщики громили японцев.
Старший лейтенант В. КОЗЛОВ
КАК МЫ ЗАЖГЛИ ЯПОНСКИЙ АЭРОСТАТ
Двадцать четвертого июля, утром, в глубине оборонительного района японцев, под прикрытием густой пелены тумана, повис над землей большой аэростат.
С этой «колбасы», как мы назвали аэростат, японцы просматривали расположение наших войск и корректировали артиллерийский огонь.
Японские истребители и зенитки усиленно охраняли аэростат.
И вот мне поручили сжечь «колбасу».
Вечером я слетал в разведку, высмотрел удобную посадочную площадку. Место для засады оказалось хорошим. Провели туда телефонную связь.
На рассвете 25 июля я и летчики-истребители Хохлов и Викторов незамеченными приземлились и хорошо замаскировались.
Вскоре меня вызвали к телефону и приказали действовать тотчас же после появления аэростата.
Японская «колбаса» снова взвилась. Мы уже готовы были подняться в воздух, но в это время появились бомбардировщики и истребители японцев. Вылет задержался.
Когда японцы улетели и где-то вдали завязался воздушный бой, звено поднялось в воздух.
Шли на бреющем полете. Еще на земле мы договорились, что я и Викторов стреляем по «колбасе», а Хохлов — по корзинке.
Японские зенитчики буквально засыпали нас снарядами; появились вражеские истребители. Вихрем неслись мы на аэростат. Но мы ошиблись в дистанции, рано открыли огонь. «Колбаса» оставалась в воздухе невредимой, мы же стали набирать высоту, чтобы сделать второй заход. Скорость самолетов снижалась, и нас могла расстрелять зенитная артиллерия либо могли окружить японские истребители. Я решил отвалить в сторону и сесть снова в засаду.
Вскоре разгорелся большой воздушный бой.
Мне позвонил командующий:
— Вылетайте. Японские истребители заняты, а от зениток сумеете уйти.
На этот раз мы пошли не с южной стороны, а с северной и не «линией», а сходящимся веером.
«Змейкой», на огромной скорости, мы прошли над японским укрепленным районом. Дым от разрывов зенитных снарядов и огонь зенитных пулеметов окружили нас со всех сторон. На этот раз мы вплотную подлетели к «колбасе» и открыли дружный огонь. Не было никаких сомнений, что все пули ложились в цель. Я видел, как закачалась корзинка, но аэростат все-таки не горел. Я недоумевал. Решил сделать новый разворот, снова обстрелять неуязвимую «колбасу» и, если она не загорится и на этот раз, пойти на таран.
Снаряды зенитных орудий рвались все ближе и ближе к нашим «ястребкам», непрерывный огонь вели и зенитные пулеметы.
Делая разворот, я вдруг увидел под «колбасой» густой слой дыма, а затеям огромное пламя охватило весь аэростат.
Я понял, что «колбаса» была начинена гелием и поэтому так долго не загоралась.
На бреющем полете мы прорвались сквозь снаряды зениток, вылетели на свою территорию, замедлили ход.
Красноармейцы горячо аплодировали нам и издевались над японцами:
— «Колбасу» выпустили, ну и получайте ее обратно, поджаренную!