В период самых боев офицеры проводят с солдатами беседы об отдельных отличившихся на фронте солдатах. Они призывают солдат следовать их примеру, обещая им за это ордена. Однако никто из пленных не мог назвать из своей роты или батальона хоть одного солдата, который получил бы орден. По японским обычаям, награжденный орденом получает единовременное денежное вознаграждение в сумме нескольких сот иен. Пока еще император не настолько милосерд, чтобы разбрасывать среди солдат такие огромные cyммы. Ордена получают преимущественно высокие военные чины, а для солдат орден является той «синей птицей», которую он ловит до тех пор, пока пуля или осколок снаряда не уложит его в могилу.
Для повседневного подъема солдатского духа на снабжении японской армии имеется достаточное количество водки и вина. Все пленные в один голос подтверждали, что перед атакой их поят вином и водкой.
Таковы средства, которыми пользуется японская военщина для одурачивания своих солдат и воспитания в них упорства и звериного сопротивления в бою.
Пленные японские солдаты приходили голодные и грязные. В испуге они озирались вокруг, вздрагивали, когда им задавали вопросы, в трепете отвешивали всем низкие, подобострастные поклоны. Огромного труда стоило нам убедить их, что мы не пытаем и не расстреливаем пленных.
Не сразу удавалось найти дорогу к их чувствам и сознанию. Надо было тщательно изучать, знать их взгляды и убеждения по важнейшим жизненным вопросам, чтобы втянуть в беседу. Но когда эта струна была нащупана, она звучала; не переставая. Пленные, перебивая друг друга, изливали свою душу. В их описаниях вставал перед нами весь ужас жизни японского солдата. Мы узнали об армии противника больше, чем можно было вычитать в десятках томов.
…Пленный молодой солдат Ясуда, которому едва минуло 23 года, родился в деревне Сигу на острове Хоккайдо. Отец арендует землю у помещика Осидо. За это отдает помещику ежегодно половину урожая.
По окончании беседы пленный Акияма, отозвав в сторону переводчика, промолвил:
— Когда я поеду в свою деревню, я попрошу у вас, если можно, несколько листовок. Я хочу, чтобы наши крестьяне тоже отняли землю у помещиков…
Узнав, что листовок ему нельзя будет взять с собой, Акияма заявил:
— В таком случае, все, что я слышал и видел здесь, расскажу отцу и матери, а также людям нашей деревни.
На другой день Акияма снова попросил переводчика отойти в сторону и, волнуясь, сказал ему, что на допросе он скрыл правду: он вовсе не солдат, как показал, а ефрейтор. Он умолял исправить это в протоколе допроса. Когда Акияма обещали выполнить его просьбу, он отвесил несколько глубоких. благодарственных поклонов, как это делается в Японии.
…В конце сентября их привели из тыла снова к границе. Предстояла передача пленных. Их трудно было узнать. Лица их округлились. Одеты они были в новенькое трофейное обмундирование. Они уже не кланялись так часто до самой земли.
В ожидании передачи они смотрели наши кинокартины, слушали доклады, читали маленькие брошюры, специально напечатанные для них на японском языке.
Перед отправкой на родину многие из них попросили карандаши и бумагу, чтобы оставить нам свой привет.
Вот что они написали.
Ямамото-Тарияки: «Господа красноармейцы очень добродушны», Ясими: «Не понимаю, ради чего была война», Оно-Юфу: «Когда я возвращусь в Японию, то расскажу всем о сердечном отношении ко мне солдат и офицеров Красной Армии», Конда-Абуро: «Россия в войне сильнее, чем Япония», Натаери: «Пища в Красной Армии очень хорошая», Сакурай-Коноичиро: «Русские солдаты изо всех сил ухаживали за нами — больными», Камада: «Мы ежедневно ели вкусный суп и мясо».
…Они перешагнули границу, миновали проволочные заграждения и пошли в Маньчжурию. Многие из них украдкой оборачивались, бросая последний взгляд на землю, где они были в плену, где они впервые в жизни чувствовали себя свободными. Глубокая печаль лежала на их лицах.
То, что японские офицеры годами вдалбливали в головы солдатам, развеялось. Общаясь в течение нескольких месяцев с пленными, мы убедились, что упорство и «патриотизм» японского солдата не долговечны. Как только солдат узнает подлинную большевистскую правду, приходит конец тому мировоззрению, которое так усердно навязывают ему в армии офицеры и начальники. Такова судьба идеологической обработки солдат любой капиталистической армии.
Военинженер 3 ранга Вл. БРАТКИН