Он выдохнул сивушным духом (самому стало противно), со вздохом сел, что должно было означать готовность к работе. И так уже часы показывали около двух пополудни. Поискал глазами напарника в нехорошем предчувствии. Как они столько пьют?
Митрич при помощи «классической русской» нализался до зеленых человечков, но кое-что еще ощущал, поскольку понимал, что до двух остается на работе. Увидев очухавшегося Костю, он провел инструктаж:
– Сказано, ниже тридцати не опускать, мороз на улице, – пробурчал он из последних сил и в изнеможении сполз с табурета на пол.
Костя сразу же посмотрел на манометр и невольно выругался (сказывалось влияние реципиента). Какой тридцать, стрелка твердо ушла ниже двадцати. Этот алкаш Митрич в борьбе с зеленым змием в последние часы совсем не подбрасывал уголь в топку, занимаясь исключительно общением с водкой. Записной оратор!
Костя взялся за лопату и принялся кидать уголь, раскочегаривая по новой топку. Судя по холоду и сгущающуюся темень, он прилетел в ХХ веке в зимний период. Даешь нормальное тепло!
Понадобилось загрузить солидный объем топлива, пока топка начала повышать температуру, в том числе и в самом помещении кочегарки, где тоже существенно похолодало. Догнав до уровня тридцати пяти делений на манометре, Костя пока остановился. Уголь – не дрова, температуру подержит. А излишнее топливо ни к чему хорошему не приводит.
Пора было ему заняться кочегаркой, пока Ичи ему не мешали – один отсутствовал, другой находился в алкогольном обмороке. Рассмотреть обстановку помещения и проанализировать собственное имущество.
Однако ему все же помешали и это были не Ичи.
Входная дверь противно скрипнула, в помещение вошел неизвестный солидный мужчина. Он по-хозяйски оглянулся, недовольно хмыкнул, уловив запах хмельного. Для кочегарки мужчина явно являлся каким-то начальником. Увы, но хронопутешественник его не знал, а старый хозяин, озлобленный трезвым режимом, наотрез отказался сотрудничать.
– Здрастье, – на всякий случай поздоровался Костя. Вежливость – орудие пролетариата, если булыжники в ход пускать нет возможности.
– Ох, и мучаюсь я с вами, забулдыгами, а вы это не цените, – пожаловался мужчина, – почему батареи холодные? Скоро люди начнут в помещениях обмораживаться. И батареи могут полететь.
Он посмотрел на пылающую топку, осекся, не сумев совместить с остывающими помещениями, посмотрел на манометр, успокоился. Работающая кочегарка была определенным гарантом тепла в зданиях. Но на всякий случай все же предупредил: – на новый год синоптики обещают сильные морозы, ниже тридцати делений температуру не опускайте! Обрушите систему.
Мужчина помолчал и словно только что увидел лежащего на полу Митрича:
– А этот алкоголик уже надрался, хотя рабочий день еще в разгаре!
– Да он не на смене, – на всякий случай вступился за него Костя, – пусть отдыхает, свое честно отработал.
Мужчина потянул носом воздух:
– А от тебя как тянет!
– Это я до смены, – отбрехался Костя, предано глядя на мужчину, – сейчас ни-ни, капли не приму, честное слово!
С этим алкоголиком еще и эту работу потеряешь. Эх, Мишка!
– Ну ладно, – внезапно отступился мужчина, – пейте, так пейте уж, черт с вами, если не можете. Но, Михаил, водопроводную систему не заморозьте, как я буду детей учить? Учебный процесс сорвете.
Ага, значит это школьная кочегарка! В Москве или у черта на куличках? Россия – страна огромная.
Мужчина словно прочитал мысли кочегара.
– Вон, газетку сегодняшнюю вам оставлю, читайте. До нового года еще зайду на всякий случай, проверю! А то пропьете всю кочегарку.
Местное школьное начальство вздохнуло, выразительно посмотрело на кочегара – понял ли? Похоже, с местными пролетариями оно связываться уже не хотело, требовало лишь определенного консенсуса.
Мужчина вышел, а Костя набросился на газету, как вампир на свежее, еще живое тело. Полцарства за еду!
Образец периодической печати сначала его обрадовал. Это был «Московский Комсомолец»! Значит, он все же в Москве! Образец машинерии все же его не подвел!
Но когда Костя увидел дату выпуска, хорошего настроения, как не бывало. Газета издана 29 декабря 1973 года, он промахнулся с хронопутешествием почти на десятилетие! Ведь планировалось, что он попадет в середину 1960-х гг. в одного из второстепенных приближенных Брежнева. Ближе было нельзя – в исторические личности исторический процесс не допускал.
А оказалось? И ничего уже не изменить!
Помотал головой, приходя в себя в новой реальности, пытаясь настроить себя на более оптимистический лад. Пусть хотя его хронологическое путешествие началось с откровенного поражения, но это не означало, что он должен чувствовать себя окончательно проигравшим игроком.