Ситуация ухудшилась в том смысле, что теперь Саврасов с татарином тоже находились под прикрытием стюардессы. Расстрелять их за секунду, как в первый момент после захвата, было уже невозможно.
Виктор быстро повернулся к Анжеле:
– Ну что?
– Вот, нашла, – показала та упаковку.
– То, что нужно, – кивнул Виктор. – Давай!
Виктор прижал левой рукой две гигиенические прокладки к пулевым отверстиям. Анжела, закусив губу, просунула под мышку Виктора свой шарф. Когда она обвернула его вокруг плеча, Виктор, сцепив зубы, сказал:
– Туже. Туже, Анжела.
– Так?
– Еще туже.
Анжела переплела края шарфа и с силой стянула их.
– Хорошо! – сказал Виктор. – Теперь еще раз…
В этот момент Саврасов, выглянув из-за плеча стюардессы, крикнул:
– Эй! А ну, не двигаться! А то порежу на ремни!
Анжела застыла, испуганно глядя на Виктора. Тот подался влево и чуть приподнял правую руку:
– Мне жена просто рану перевязывает.
– Что там? – высунулся из пилотской кабины татарин.
– Да подстреленный этот с женой лазарет тут устроили! – объяснил Саврасов.
– У меня кровь не останавливается, уже все кресло залила. Нельзя взять бинты из аптечки?.. – привстал Логинов, чтобы и татарин смог увидеть его руку.
– Перебьешься! – брезгливо поморщился тот. – И вообще пошли вон отсюда! В самый конец салона! Быстро!
– Дорогая, идем, – посмотрел на Анжелу Логинов.
Радиоведущая неловко подхватила лежавшую на коленях сумочку. Логинов поднялся, развернулся и пропустил ее, одновременно поторопив:
– Быстрее, дорогая!
Анжела двинулась в конец салона, Виктор пристроился за ней. На его правой руке болтался шарф, надетая на левую руку куртка волочилась следом по полу, оставляя кровавый след. Застывшие в своих креслах пассажиры передних рядов эконом-класса смотрели на Логинова с ужасом.
Виктор же о своем ранении в этот момент совсем позабыл. Пропуская Анжелу вперед, он еще раз прикинул свои шансы расстрелять террористов. Их практически не оставалось: Саврасов был полностью закрыт одной стюардессой, террорист с сумкой – второй. Татарин стоял в кабине пилотов и мог в один миг спрятаться за бронированной переборкой. Плюс ко всему этому на левой руке Виктора висела куртка, стрелять с которой прицельно было почти невозможно…
Прогнав раненого пассажира с женой в конец салона, Равиль шагнул обратно в кабину пилотов.
– Не ответили? – спросил он.
– Нет, – махнул головой командир «Боинга».
– Тогда скажи им, что самолет захвачен! И я держу пистолет переодетого федерала приставленным к твоей голове! Если они не ответят в течение минуты, то услышат, как я прострелю твою баранью башку! Так и скажи! Понял?
– Да.
– Тогда давай! У тебя всего минута. Время пошло!
Командир снова вызвал вышку и своими словами повторил то, что ему было велено сказать. Когда он умолк, Равиль спросил:
– Ну что?
– Ничего… – начал было командир и вдруг умолк. – Ответили, – кивнул он секунду спустя.
– Проси разрешение на взлет!
– Диспетчер, на связи командир борта полста три. Прошу дать разрешение на взлет. Как поняли?
Командир, подняв руку к левому наушнику, выслушал ответ и проговорил:
– Полста третий, вас понял.
– Ну что? – тут же спросил Равиль.
– Нужно ждать ответа. Диспетчер связывается с главным диспетчером, – повернул голову командир.
– Зачем нам главный диспетчер? Нам разрешение на взлет нужно!
– Такой порядок, – объяснил командир. – Каждый диспетчер ведет два-три борта. Главный диспетчер координирует их действия в соответствии с общей летной обстановкой.
– И сколько он будет связываться с этим главным диспетчером?
– Я не знаю, правда, – сказал командир. – Я летчик. Мое дело – выполнять указания моего диспетчера. А каким образом он работает с главным диспетчером – это его дело…
Когда Анжела приблизилась к середине салона, террорист с сумкой подался назад в проход между рядами кресел. Захваченная им стюардесса была напугана до смерти. Анжела и Виктор друг за дружкой быстро прошли мимо нее. При этом Логинов внимательно осмотрел сумку. Судя по весу, тротила в ней не было, а самодельное взрывное устройство, если оно имелось, было сделано на основе пластита. Такой взрыв в середине салона самолета должен был привести к неминуемой гибели по меньшей мере двух-трех десятков пассажиров. Остальные получили бы ранения разной степени тяжести. Так что ситуация не создавала поводов для оптимизма.