8
Машина Сашке понравилась. Он тут же принялся катать её по полу, старательно гудя. Сергей с улыбкой смотрел на сына. Ольга сидела в кресле. Какая-то помолодевшая, свежая. Удивлённо оглядывалась:
— Как можно жить в такой дыре?
— Зато плата низкая.
— Где ты только набрал такой рухляди?
— Я полагаю, что это мебель.
Ольга рассмеялась:
— Ты как заправский холостяк. Только банки консервов не хватает. Вот там, на письменном столе среди бумаг.
Сергей тоже засмеялся, вышел на кухню и через минуту вернулся с открытой консервной банкой:
— Килька в томате. Теперь всё правильно?
— Теперь всё. Нет, постой, нужна трёхдневная щетина и грязные носки под диваном.
Сергей развёл руками:
— Прости… Такому я пока не научился.
Она перестала смеяться, побарабанила пальцами по подлокотникам и тихо спросила:
— Серёжа, а ты меня совсем больше не любишь?
Сергей отвернулся, стал смотреть в окно. Потом сказал:
— Как я могу любить тебя после сегодняшнего? “Гражданин такой-то не возражает против усыновления его ребёнка такого-то гражданином таким-то”.
— Но ты же понимаешь…
— Я всё понимаю. Не требуй от меня невозможного. Если ты думаешь, что я стану тебя преследовать, можешь расслабиться. Этого не будет.
— Я не об этом.
— Нет, Оля, я тебя не люблю.
Кажется, она обиделась. Во всяком случае, встала и пошла посмотреть, куда укатил машинку Сашка. Сашка, радостно оравший сегодня, что у него теперь два папы. Сергей стал складывать бумаги в папку. Вчера ночью он хорошо поработал и сегодня, скорее всего, перевод будет закончен.
— Мы уходим, — сказала бывшая жена уже в прихожей.
— А я уже все буквы знаю, — сообщил Сашка, целясь ручонками в рукава курточки. — И несколько могу написать. А “и” могу даже по-немецки. Это такая палка с точкой.
— Тогда пиши мне письма, — Сергей присел перед сыном на корточки, помогая ему застегнуть непослушный замок.
— По-немецки? — обрадовался Сашка, знавший на этом языке от силы слов десять.
— По-русски, — улыбнулся Сергей, — только длинные.
— А ты мне короткие, — сказал Сашка. — Чтобы я не устал читать.
— Договорились.
Они вышли на крыльцо. Сергей посмотрел на тучи, из которых дождь уже не лил, а моросил нехотя и устало, и махнул Ольге рукой:
— Нам на разные остановки.
— Прощай.
— Прощай.
Сергей пошёл очень быстро, чтобы не оборачиваться. Наверное, он всё-таки соврал Ольге. Что-то осталось между ними. Что-то, что не даёт сразу стать чужими когда-то любящим людям…
Сегодня он не опоздал, а наоборот, пришёл раньше на добрых полчаса. Вера Ивановна руководила приготовлением уроков в учебной комнате. Там стояла гробовая тишина, только ручки шелестели по бумаге. “Как она держит такую дисциплину?” — поразился Сергей. У него, когда дети учили уроки, было куда как шумнее.
— А, Сергей Фёдорович, — Вера Ивановна глянула на часы, — что-то Вы рано.
— Просчитался немного.
— Дети, — громко сказала воспитательница, — кто закончил, выходим. Остальные сидим тихо, я скоро вернусь.
Два младшеклассника поднялись и вышли. Вышли и Сергей с Верой Ивановной.
— Да идите уже домой, — предложил Сергей, — что я, лишних полчаса не посижу?
Вера Ивановна подумала, потом согласно кивнула, подала ему связку ключей, которую держала в руках, и отчиталась:
— Детей по списку сорок девять. В наличии сорок семь. Двоих вчера бабушка на неделю забрала. Вообще-то Вам стоит пересчитать, а то верите мне на слово, а кто убежит — будем рядиться, в чью смену.
— А что, они часто убегают?
— Нет, но поручаться я бы ни за кого не стала.
Вера Ивановна надела плащ, взяла со шкафа в воспитательской свой зонтик, и добавила:
— Вот сегодня Снежинский с Воробьёвой бегали, несмотря на мой запрет. Я их наказала. Воробьёва вечером будет мыть туалет на втором этаже, а Снежинский у меня сидит, думает о своём поведении. Вот ключ, выпустите сами, когда захотите. Но я думаю, пока рано.
— А от какой комнаты ключ? — удивлённо спросил Сергей.
— От кладовки наверху в конце коридора. Раньше там ванная была.
— Там есть окно? — Сергею стало не по себе.