- Маму зовут Ли. А я Ра.
- Странные имена!- скривился хэд.
Девочка мило улыбнулась:
- У вас тоже необычные имена. Дикие... для слуха.
Оба мутанта, как собаки, почуявшие дичь, навострились на девочку. А она "отвлеклась" и принялась играть с какой-то игрушкой для малышей. Достоверно. Будто ей на самом деле интересно.
Она что? Скажет им, что узнала на лекции в академии, куда как-то притащил её папа, что заложникам ни в коем случае нельзя сообщать свои настоящие имена? Что для заложников, которые могут стать приоритетной целью, это и вовсе смертный приговор?
Она, может быть, и кажется маленькой, этим дикарям, но прекрасно понимает: благодаря папе, они с мамой самые что ни на есть приоритетные цели. Если до кого-нибудь из этих диких дойдёт на что их можно обменять и как за них будут торговаться, их шансы на выживание упадут до нуля. А с шансами и так негусто...
Она не стала цепляться за маму, когда та уходила с мутантом. Ничего это не дало бы! Только позориться перед ними! Мама сама обняла её. Присела, заглянула в глаза и шепнула:
- Завтра вернусь. Продержишься?
Девочка растянула онемевшие губы в улыбке и шепнула в ответ:
- Ради тебя, сколько угодно!
Мама поцеловала её и ушла. А эта ведьма, из страшной сказки, спросила её:
- Сколько тебе?
- Семь,- ответила Перси.
Возраст тоже нельзя никому сообщать. Поэтому она и не скажет, что ей скоро восемь. Ведьме было всё равно. Она говорила сейчас о другом. Кивнула на дверь, куда ушла мама и сказала:
- Достаточно взрослая, что бы понимать... Понимаешь?
Конечно! У них тут все "достаточно взрослые". Интересно, они детишек, только вылезших из пелёнок, тоже заставляют заниматься "этим"?.. Конечно, она не ответила так грубо! Она ответила ведьме очень вежливо:
- Понимаю... Что я вас всех ненавижу.
Нёрс задумчиво смотрела в глаза этому ребёнку. Странная девочка. И бред этот её звучит как декларация о намерениях. Неужели все за Барьером такие странные? Спросила с любопытством:
- Учиться у меня тебе это не помешает?
- Нет,- спокойно ответила девочка и принялась помогать ей убирать со стола.
Мел заметила, уже к самой ночи. Что девчонка совершенно не раздражает её, как бывало с ней частенько. Она не была шумной, не задавала глупых вопросов, не крутилась под ногами. Нёрс знала, что она не лучший компаньон для кого-то. Сложный характер! Потому она, наверное, и осталась одна... А, может быть, потому, что свобода для неё значила так же много, как для этой вот девочки и её матери?..
- Как она там?
Так думали обе обитательницы домика на краю Леса. Старательно прикидывались, что спят, и переживали...
***
По дороге им встречались люди. Они почтительно здоровались с хэдом. На Лив старательно не смотрели. Она не обижалась. Вероятно, они не демонстрировали ей своё пренебрежение. Наоборот. Она читала, что в древних культурах, не только Земли, кстати, смотреть на женщину вождя считалось вызовом ему. Понятно, что никому из местных и в голову не придёт сделать подобную глупость. Любое отсталое общество всегда строго формализованное. С чёткими правилами.
Плевать ей на эти правила! На всё плевать, на самом деле. У неё в холщовом мешочке четыре драгоценные склянки. В них её жизнь. В прямом смысле этого слова. Убойное противозачаточное и успокоительное. Одну дозу она уже выпила под надзором нёрс, чтобы проверить на аллергические реакции. Вторую дозу выпьет, когда придёт домой. Третью, утром. Для верности.
А завтра она пойдёт искать другие травы. Которые в короткий срок сделают из неё старуху. В гормональном плане. Конечно, это потянет за собой крайне неприятные последствия для всего организма. Здоровье пошатнётся. Могут проявиться старческие болячки, вроде артрозов и склероза сосудов. А могут и более грозные, те, что в этих условиях, будут неизлечимы.
Что делать? Даже если ей "так" не повезёт, у неё будет несколько лет. Она успеет посмотреть на местную жизнь, и вписывается ли в неё Перси. Это гораздо больше, чем несколько жалких месяцев в течение которых она умрёт беременная ребёнком чудовища. Нельзя так говорить! Думать! Это низко и недостойно!.. Но ей плевать! Плевать на всё это морализаторство!
Попробуйте-ка сохранить белое пальто и чистоту помыслов, когда выродок, убивавший на ваших глазах, принуждает вас жизнью и здоровьем вашего ребёнка к сожительству! Не имеет значения даже то, что он там, этот дикарь, будет с ней делать! Плевать ей на это! Важно то, что её "лебедь" будет страдать и оплакивать их, и не сможет дотянуться до них. Хотя бы до Перси! Пусть бы он спас хоть её! Пусть бы он не тосковал так страшно, как она думает! Пусть бы он встретил кого-то для себя, когда придёт немного в себя после потери!
- А он придёт?- спросил внутренний голос.
И Лив захотелось взвыть, как зверю. Она умела анализировать. Это то, что она умела делать гениально. И она знала, что не придёт в себя её Блайз. Он будет, конечно, жить...
Они пришли. Человекоподобный отправился куда-то. Лив пошла на кухню. Села за стол. Аккуратно достала драгоценные бутыльки. Выпила два из четырёх. Не стала запивать. Что эта горечь по сравнению с тем, что на сердце?
Два оставшихся бутылька задвинула к стене, чтобы точно "дожили" до утра. Задумалась. Так и застал её дикарь. Приказал, чётко и сухо, как приказывал всем в дороге:
- Иди в ванную.
Она, как привыкла в дороге, послушалась. Удивилась немного, что опять мыться. Ну, и что? Любит он чистеньких! Хотя, утверждение более чем спорное!.. С такой-то жизнью и поступками!..
А вообще... Ей было всё равно, куда идти и что делать. Убойные эти травки! Да ещё в сочетании друг с другом!.. Потому она спокойно пошла, разделась и улеглась в горячую воду. Очень горячую!.. И это было здорово! Она с головой ушла туда и лежала, пока не стала задыхаться.
Вынырнула. Положила голову на бортик и едва не заснула. Разморило её просто ужасно. До полной потери соображения. Она даже когда почувствовала, что кто-то достаёт её из воды, не испугалась.
Лениво и насмешливо подумала, что это умно было со стороны дикаря. Никаких истерик и сопротивления. Сама разделась. Бери и пользуйся!..
Он усадил её куда-то и принялся вытирать. Аккуратно, даже бережно. Лив было всё равно, где и как он трогает её. Обратила внимание, что долго возился с головой, и то только потому, что пробормотал он что-то вроде "отрастут" про волосы. Она и просветила его. Равнодушно:
- Не успеют отрасти...
Он зарылся лапищей во влажные пряди, запрокинул ей голову и почти что прорычал в лицо:
- Успеют! Будешь жить!
Лив так же спокойно и отстранённо ответила:
- Не успеют. Не буду.
И подумала, что вот сейчас дикарь и свернёт ей шею... А он вместо этого поцеловал её. И держал, чтобы не вырывалась, и не отворачивалась.
- Комплекс у парня,- прокомментировал мозг учёного, который, наверное, не отключается никогда.
Он и не отключился полностью, этот мозг. Всё ждал, когда же начнётся то самое "изнасилование"... А оно так и не началось... Человекоподобный был нежен. Бесконечно нежен с ней. Словно она хрустальная. А он боготворит её. Лив не мешала. Соблюдала договор, как положено. До самого утра. Он, и правда, был неутомимым этот дикарь. Замучил её. Но боль ни разу не причинил.
И всё равно Лив заплакала под утро. И прощения попросила. Не у Тома. Зачем у него? Он понял бы всё, пожалел бы её. И убил бы дикаря... Прощения просила она у Перси. Она, похоже, тоже "лебедем" оказалась. Не сможет она так жить. Не сможет!..
Она не может жить без него. Она, оказывается, ещё хуже, чем он. Он нужен ей бесконечно... Больше воздуха... Больше жизни!..
И Лив потянулась к нему, туда, где он сейчас:
- Я не смогу, любимый! Прости!.. Продержись, пожалуйста, ради Перси. Продержишься?..