Конечно, он помнил координаты. Разве он мог забыть, то, что сейчас важнее всего на свете? Причём, не метафорически, а в самом прямом смысле слова!
Он улёгся удобнее и принялся думать. У него в мозгу, с головокружительной скоростью сменялись лица, воспоминания, сокурсники, бывшие сослуживцы, люди, с которыми он сталкивался, по службе и просто в жизни.
Он разрабатывал стратегию. Без изысков. Знал, по опыту: если что-то может сработать не так, оно и сработает не так. А значит, план его должен быть предельно простым. Как две палки и перекладина между ними. И то, всегда есть шанс того, что перекладина соскользнёт или сломается. Или что палки подломятся.
Бритва Оккама ему в помощь. Отрезать всё лишнее. Не только в смысле рассуждений, но и в смысле планирования. Все усложнения или неоднозначных людей: долой. Останется только то, что не может не остаться. И что не может не сработать так, как нужно...
Вот так, следуя своему плану, он оказался тем же утром в кабинете ректора космоакадемии. Этот старый дед, с могучим ещё разворотом плеч и острым, соколиным взглядом выцветших от возраста глаз, учил ещё его и многих до него. И Перси будет учить, если она жива. Если он, Томас Блайз, не сбрендил. И если он сумеет вытащить дочь...
Крайвен Лист был параноиком, одержимым идеей заговора элит. Такие, как он, личности встречались в прежние времена и будут всегда. Так думал о нём Том раньше. Теперь он начал подозревать, что Дед, как звали его в академии, просто, получается, знал больше, чем другие, и обладал мозгами, и опытом большими, чем любой из его молодых сотрудников и учеников.
Сегодня Том Блайз, когда зашёл в обширный, в высшей степени современный и навороченный кабинет начальника, даже не поздоровался, а спросил слёту:
- Проверял сегодня?
Да. Каждое утро начиналось у Деда привычно. Над этим его ритуалом втихую смеялась вся академия, а ректору было плевать. Он скурпулёзно обыскивал кабинет в поисках жучков и следящих программ. Делал это собственноручно, с помощью своих личных приборов, которые забирал на ночь домой. "Чтобы не испортили".
Потом, после этой проверки, Дед сидел в кабинете безвылазно. А, если "вылезал" куда-то, то проверка "логова" случалась снова. Академия подшучивала над странностями старика. Его любили, поэтому смешки были исключительно добродушными.
Дед, услышав вопрос, просиял:
- Поумнел?
Том дёрнул уголком рта:
- Похоже.
Дед довольно крякнул:
- Что ж, пора. Достаточно Верник паразитировал на твоём имени и памяти о семье.
При упоминании семьи, желваки заходили у Блайза на лице, что, в общем-то и понятно. Верник знал что случилось на самом деле с Лив и Перси. Может быть, знал даже, что они выжили в резне... А, может быть, и не знал. Вполне вероятно, такие мелочи не волновали его.
Что его волновало, так это выборы сначала в ЗС, а потом кресло главы совета. И оба раза он, Томас Блайз, участвовал в выборах на стороне Верника и, выходит, помогал ему. Не мог отказать. Верник был главой Мониторинга, исследований и защиты Заражённых Территорий. Тем, кто, как считали все они, защищал их привычный мир. И был, получается, главным лжецом.
Том удержал себя в руках. Привык. Психованный пилот - мёртвый пилот. А психованный генерал и без пяти минут командующий космофлота - и вовсе беда.
Он очень спокойно положил перед ректором листок, на котором карандашом были написаны координаты.
- Это нужно увеличить и сфотографировать.
- Это же за Барьером?- бесстрастно уточнил ректор.
- Да. У нас ведь есть аппаратура, которая пробьётся сквозь помехи Барьера?
Оба знали что есть. Дед, ни слова не говоря, отправил сообщение. Уронил негромко:
- Ты знаешь, что ему можно доверять.
- Знаю.
Декану факультета косморазведки можно было доверить всё. Включая собственную жизнь. Роман Рид всю жизнь провёл в миссиях. Множество раз должен был сгинуть там. Но выживал. И ребят своих вытаскивал. Легенда. Умнейший, прозорливейший из командиров косморазведки, он не дослужился до великих чинов только потому, что не просто плевал на начальство, а скажем так... Плевал на него с прибором. Разговаривал, по большей части нецензурно и до сих пор, несмотря на относительно зрелый возраст, вёл у курсантов физподготовку. Обожал, как он выражался "измываться над сирыми и убогими".
Рид тоже был в схеме Блайза. Он не предавал. Не мог предавать. Не было у него такой функции в мозгу. По сути, ни у кого из них, троих, не было. Поэтому они и стали узловой, центральной частью плана.
Рид ввалился в кабинет. Вразвалку потащился к столу начальника, упал в кресло и закинул ноги на стол:
- Ну?
Негусто. Но так он и разговаривал. Или так. Или так цветисто и образно, что мало кто был способен вынести его изыски с каменным лицом. Гордым становилось обидно, весёлым смешно. Потому как, обычно мрачный Рид, подбирал, в порыве вдохновения, такие удивительные сравнения, что... Смотри выше: смеяться или плакать. Третьего не дано.
Дед придвинул к Риду листок:
- Полетай со своими ребятами сегодня. Попрактикуйся в съёмке объектов с орбиты и чуть ниже. И заодно сфотографируй вот это.
- На хрена?
Ответил Блайз:
- Координаты могут быть не точными. Поищи там рядом.
- Что?
- Посёлки.
- Люди?!
Оба, Лист и Рид, потрясённо уставились на него. Дед спросил, на правах старшего:
- Откуда информация?
Том поморщился:
- Сойдёт, если я промолчу?
- Нет,- снова в один голос, рявкнули космические волки.
Лист снова пояснил:
- Серьёзное дело. Преступление. А, если тебя пристукнут, как мы объясним, откуда данные?.. Птичка напела?.. Такое оставлять нельзя.
Блайз скривился сильнее:
- Про птичку будет звучать правдоподобнее.
- Значит, будем молчать. Но мы должны знать, откуда. В том числе, и чтобы прикрыть твой источник.
- Это бред, парни!
Пусть парни в отцы годятся! Парнями они от этого быть не перестают. Тем более, что иногда после совместного пережитого, возраст перестаёт иметь значение. Остаётся только уважение. А оно у них есть.
Рид усмехнулся вдруг:
- Колись, Томми! У каждого из нас бывали в жизни удивительные "источники" и такие события, о которых никому не расскажешь... Я, к примеру, стал глубоко верующим, где-то ещё в начале своих миссий. И уверен, что только Господь миловал меня и моих людей много раз. Да, именно так я и считаю. Хоть молчу в тряпочку и никому свои убеждения не навязываю.
Шок. Рид улыбнулся шире:
- Я столько диких и необъяснимых вещей видел, что... Я и мои парни... Никто из нас не может до сих пор рассказать ничего из того. Ни жёнам, ни мозгоправам. "Дурка - наш дом навек" станет нашим девизом, если мы откроем пасть. Вот мы и держим её закрытой. И молимся, каждый про себя. До сих пор. И ответы получаем. Зримые иногда.
Рид даже руками в стороны развёл, словно приглашая друзей разделить его печаль или радость.
Лист, сам пилот в прошлом, прищурился:
- Это может иметь смысл уже хотя бы потому, что только дурак считает, что может знать о вселенной всё.
Теперь они оба смотрели на Блайза. Что-то вроде: "твоя очередь". Том вздохнул:
- Мне приснилась дочь и продиктовала эти координаты.
Какая она была?- спросил вдруг Рид. Жадно смотрел и требовал ответа немедленно.
Конечно, они знали Лив и мелкую Перси. Девчонка была любимицей у преподавателей академии. Ошивалась тут чуть ли не с пелёнок, была умной, любознательной и очень лёгкой. Могла найти язык с любым бирюком. Даже с Ридом.
Конечно, он помнил её. Мелочь льнула к здоровенному косморазведчику. Его мрачность не отпугивала её, а, скорее, служила вызовом. И она, в итоге, приручила Романа Рида. С потрохами. Они дружили, здоровенный битюг в шрамах от особо жутких ранений, и мелкая девчонка с хвостиками на голове.