- Предположим, - хмуро смотрел "инженер" на ботинки Иванова, вокруг которых серыми обводами вокруг подошв темнела вода, еще недавно бывшая снегом. - Мы слишком ушли в подробности. Говорите прямо, что случилось.
- Вы все приговорены.
Иванов сказал это довольно тихо, попал под гром музыки из телевизора и подумал, что "инженер" ничего не услышал. Но тот резко, как от огня, отдернул руку от загородки, потряс кистью в воздухе и, увидев кровь на подушечке безымянного пальца, заорал:
- Падаль ты, Перестройка! Я тебя собакам скормлю! - и плюнул на выхлестывающего язык варана, но не попал. - Откуда такие сведения?
- А зачем вы с пару месяцев назад взяли в дело блондина в перхоти?
- У вас что: нет перхоти? - съязвил "инженер".
- Была. Сульсеновым мылом вывел. Я не удивлюсь, если кроме налета киллера у вас обнаружатся и другие неприятности...
"Инженер" сразу вспомнил о пропавшем в Минске курьере, и какая-то капля доверия к этому бывшему гэбэшнику скользнула в его ледяное сердце.
- Что еще?
- Для того, чтобы найти киллера и, что еще главнее, заказчика, мне нужны дополнительные сведения. И дать их можете только вы. Кто это?
Он положил на диван рядом с собой фоторобот, сделанный на компьютере по портрету, который отдал ему Майгатов. "Инженер" смотрел на него издалека. В нем боролись страх и сверхстрах. Страх за то, что от этого нового сотрудника их фирмы следователь-проныра узнает много не самого лучшего для них, и сверхстрах за то, что существует вблизи человек, через которого за ним идет охота. Страх пах колонией строгого режима, сверхстрах - смертью. Но он все-таки был сверхстрахом и победил.
- Он работает в министерстве иностранных дел.
"Инженер" почему-то посмотрел в окно, потом на варана, терпеливо ждущего второго появления пальцев, прошел к телевизору, оторвал пустой уголок газеты и печатными буквами, высоко отставляя прокушенный палец, написал что-то.
- Запоминайте, - показал фамилию.
Бумажка ритмично подрагивала в его сухоньких пальчиках.
- Запомнил.
Те же пальчики быстро скомкали бумажку и бросили ее в вольер. Варан на лету поймал белый комочек и с ненавистью глотнул его. У него был такой же вкус, как у колбасы.
- Что еще?
- Я все-таки хотел бы получить список фирм, которым или вы давали в долг, или они вам, или те, у которых вы можете стоять на пути в их бизнесе.
- Это коммерческая тайна.
"Инженер" сказал это с таким упоением, с таким величием, что Иванов сразу ощутил ложность всего, что его окружало. Маленький серый человечек ходил по унылой, бедно обставленной квартирке, но на самом-то деле ощущал себя разгуливающим по ослепительно белоснежной, залитой ярким южным солнцем вилле.
Язык Иванова пощипывал вопрос о киллере, которого фирма "инженера" приглашала на просмотр в свой офис, но этот вопрос мог стоить жизни уже Иванову. И без того он догадывался, что разъяренные гибелью Пестовского они решили отомстить конкурентам, но мстить-то нужно кому-то конкретно, а не вообще, а конкретно они как раз ничего и не знали. Вот, скорее всего, почему их смотрины закончились отставкой киллера. Не его профессионализм или непрофессионализм, а их неосведомленность - тому виной.
- Тогда у меня все, - Иванов встал со скрипнувшего сразу всеми ста пружинами дивана, выключил телевизор и громко сказал: - Только учтите: для них границ не существует...
2
Если бы можно было Мишку потом оживить, он бы убил его. Надо же: бахвалился, что будильник работает как зверь, а сам, оказывается, не до конца поднял пластиковый рычажок звонка! Вместо половины шестого он встал почти в девять и теперь, грохоча по ступеням лестницы, думал о том, как на него посмотрит после такого обмана Лена.
Вот и дверь. Звонок. Теперь еще бы дыхание сбить. А, может, м не нужно сбивать. Дело-то не в дыхании, а в том, что опаздал. Почти на четыре часа опоздал.
Дверь распахнулась так резко, что он отпрянул на шаг.
Из прихожей красными оплывшими глазами на него смотрела Ленина мама. Невысокая, но совсем не похожая на нее женщина. Вчера он видел ее мельком, не больше нескольких минут, но все-таки запомнил так поразивший его высокий лоб и какой-то добрый-предобрый взгляд.
Сейчас тот взгляд скрывался за мутнинкой слез, а морщины сдавливали, уменьшали лоб. Шмыгнув распухшим маленьким носиком, она поздоровалась.
- Лена очень ждала вас.
Она сказала это так грустно, так обреченно, что он почему-то вспомнил вчерашнее черное небо над Москвой.
- Извините... будильник...
- Она уехала часа два назад... С этим...
Имя названо не было, но Майгатов опять ощутил стоящий между ними призрак Эдуарда. Высокого, мощного, наверно, красивого.
- Я не хотела ее отпускать, отговаривала. А он впился, как клещ. Говорил, что срочно нужно съездить на собеседование к их шефу, что, если получится, то уже через пару дней у Лены будет командировка в Италию, что сразу появится куча денег. А я не верю в легкие деньги. И не верю этому... Эдуарду...
Она все-таки назвала его. И в том, как эта, в общем-то действительно добрая женщина произнесла его имя, он ощутил если не ненависть, то давнюю, застарелую неприязнь, - это точно.
- А когда она... ну, после собеседования... вернется?
- Он сказал... сказал, что не сегодня.
- Не сегодня?
Это не понравилось ему сильнее всего из набора узнанных новостей. И, не понравившись, насторожило.
- А что он за человек, этот... Эдуард? - ему тоже как-то тяжело далось название его имени.
- Нахал, деляга и вообще... безнравственный тип.
- Правда?
Узнанное до того не соответствовало его представлению о Лене, что он почти не поверил ее маме. На том, что она сказала, могло отразиться раздражение после бурной сцены отъезда дочери.
- Я бы на месте Лены не верила ни единому его слову. А она бросила хороший контракт, бросила клинику и примчалась через тридевять земель. Нагородил ей хрустальных замков, а есть ли они?
Она вдруг спохватилась и отошла чуть глубже в полумрак прихожей.
- Да вы проходите. А то у нас какой-то странный разговор - прямо на площадке.
Он помялся и, хоть стеснение и странное тяжелое ощущение от неожиданного отъезда Лены сдерживали его, все-таки шагнул в квартиру. Снял куртку, повесил на крючок в прихожей, разулся и прошел по мягким половикам в зал.
- Чай будете? Или кофе? - почувствовав себя хозяйкой, спросила она.
- Спасибо. Я ел, - соврал он, со страхом ощутив, что заурчавший желудок может выдать его.
- Ничего. Я все равно сейчас сделаю чай. Кипяток еще горячий, заварка - свежая, - и почти беззвучно ушла на кухню.
Майгатов обвел взглядом комнату и ощутил странное жжение в груди. Он вдруг понял, что это не просто комната. Это - ее комната. Диван, на котором она спала. Книги, которые она читала. Телевизор, который она смотрела. Ваза, красивая китайская ваза с лепниной розы на боку, которой она любовалась. Воздух, которым она дышала.
- Уже готово. Угощайтесь, - внесла она на подносе дымящиеся чашечки с чаем, сахарницу, блюдечко с печеньем, поставила это все на лакированный журнальный столик.
- Лена рассказывала, что у вас коммуналка, - вспомнил он их больничный разговор.
- Была когда-то. Сосед у нас жил во второй комнате. Умер уже. А внучка его, которая после него тут жила, вышла замуж и уехала за Урал. Она Лену в медучилище и сагитировала. Лена вот закончила и мучается, а она бросила и теперь, говорят, неплохо живет. Всяко в жизни бывает...
Он положил в чашку два кусочка рафинада, хотя любил очень сладкий чай, помешал их, стараясь как можно реже касаться хрупких фарфоровых стенок и спросил:
- Эдуард... он какой из себя?
Мама помолчала, словно сейчас ей меньше всего хотелось говорить о нем, и все-таки описала Эдуарда:
- Невзрачный такой. Рост - ниже среднего. Чуть ли не ниже Лены. Бороденку себе отпустил. Лысеть начал.
- Он, наверно, сосед ваш?
- Был. Этажом ниже. Он ведь с Леной в одном классе десять лет отсидел. К несчастью, за одной партой. Честно говоря, очень средних способностей мальчик. У Лены списывал все подряд. У меня такое ощущение, что она к нему хорошо относится только потому, что давала ему списывать. Знаете, люди, как ни странно, хорошо относятся к тем, кому они что-то отдают по своей воле. То ли оттого, что оставляют у них часть самого себя, то ли оттого, что такие люди, принимая дар, дают им возможность ощутить собственную значимость... В общем, она всегда ему помогала. И в школе, где он бы без нее из двоек-троек не вылезал, и в спорте...