Настроение у меня улучшилось, и преисполненный страстного желания искупаться, я вошел в реку. Дошел до того места, где пока еще не прогретая солнцем вода была мне по грудь, и нырнул в глубины реки. Время словно замедлило свой ход, будто вяло текущая вода Миссисипи. Прохлада обступила меня со всех сторон, смыла с меня пыль дороги и оживила все члены тела.
Я хорошо искупался, и когда солнце подбиралось к зениту, уже с перевязанной раной одевался, пыхтя у самой кромки воды.
В это время к реке вышли несколько скво. Дородные, широкобедрые, а некоторые очень миловидные даже для белого человека Англии. «Пришли стирать тряпье», – догадался я. Индианок было не меньше десяти, и было видно, что, когда они меня увидели, вовсе не испугались, а наоборот, стали хихикать и застенчиво перешептываться. Сначала я подумал, что эти скво уже настолько привыкли к виду белого человека, что смело занимаются своими делами рядом. И я был прав, но не до конца. Причина смущенного смеха и перешептываний привлекательных женщин крылась в другом. Я совсем забыл, что оделся не полностью, а точнее успел влезть только в свои панталоны, которые, к слову, прилипли к мокрому телу, и были практически бесполезны.
«Вот болван!» – я быстро начал одеваться, смущаясь и кряхтя еще больше. Отсутствие двух пальцев сильно тормозило весь процесс. Но, взглянув на разложивших свои тряпки скво, я заметил, что большинство их них уже забыли обо мне и занимаются своими делами. Только две их них еще смотрели на меня, совершенно не стесняясь этого. При этом симпатичные индианки улыбались. И смущенно ответил тем же. А потом ко мне закралась мысль, которая еще больше привела меня в замешательство. «Мне здесь нравится. Эта Колония – отличное место для жизни. Если бы не чрезмерная кровожадность местного населения и не захватнические амбиции Генриха, то тут вполне хорошо можно было бы устроится. Получалось так, что Америка – заатлантическое чудо: богатые, плодородные земли, дивной красоты природа, и такие красивые скво», – я еще раз посмотрел на двух женщин, и улыбнулся уже без смущения.
А затем я понял, что не жить мне здесь. Здесь слишком хорошо. Я человек из хмурого Лондона, провонявшего насквозь индустриальным дымом и навозом с улиц. К тому же во мне вновь проснулась ностальгия по родным краям. Поэтому, отвернувшись, я быстро оделся, и нахмуренный отправился к своему лагерю.
Был как раз полдень, когда я вышел на поле, где меня уже ждал Кухулин Серый глаз.
Индеец был серьезен, к чему англичанин начал привыкать.
Все еще съедаемый тоской о доме, Фердиад подошел почти вплотную к высокому и широкоплечему ирокезу, снял перевязь с саблей, отправил ножны валяться в пыли, а сам удобно взялся правой рукой за рукоять верной подруги.
– Ну что, посмотрим, кто кого? – после этих слов Джону стало весело. Он сам не знал, отчего так, но гнетущие мысли ушли сами собой. Остались лишь сабля и противник.
Впервые за последние дни Кухулин позволил себе ответить на слова Фердиада такой же улыбкой, бросающей вызов.
– Что ж, раз ты уверен в своих силах и остался, чтобы получить урок в бою, то…
– Урок в бою?! – задорно перебил Кухулина Фердиад. В нем словно мальчишка проснулся, тот самый, который уже в десять лет сумел поступить в офицерскую академию, потому что победил в честном сражении именитого капитана гренадеров, – это я сейчас задам тебе задачку, – Джон улыбнулся, – и поверь, она будет не из простых. Защищайся!
Он резко ударил индейца рукой с саблей в грудь. Хитрость застала Кухулина врасплох, и он отшатнулся. Но тут же пришел в себя и сделал ответный ход – удар копьем в грудь соперника. Фердиад только этого и ждал: он уже успел отступить на пару шагов, и поэтому легко увернулся от острия Габульга и сам перешел в нападение, нанеся колющий удар в пах индейца.
Кухулину повезло, что он успел отскочить.
После этого он мгновенно остановился и произнес.
– Ты наносишь сильные удары… даже без двух пальцев на руке, и умело обращаешься с саблей. Но слишком сильно открываешься при выпадах. Я мог бы при следующем ударе поразить тебя в грудь, и ты бы отправился по реки безмятежья к своим праотцам.
– Хм, хорошо. Покажи, Кухулин, как надо правильно это делать.
Ирокез не услышал иронию в словах англичанина, или сделал вид, что не услышал, зато он сделал быстрый выпад в сторону Фердиада, ударив его копьем… но остановив руку так, что острию Габульга оставалось преодолеть какой-то жалкий дюйм до горла капитана гренадеров. Кухулин замер в таком положении и попросил Фердиада оценить стойку.
– Да, я понимаю, о чем ты, – после пары кругов вокруг новообразовавшейся статуи сказал Джон, – я вижу, как расставлены твои ноги и одна рука, та, что без оружия, всегда готова помочь подруге, усилив удар или же перехватив оружие врага за древко или эфес. Я такого не делаю.