– Что там, Шепард?
Лейтенант протянул капитану бумагу. Фердиад, сделав пару глотков воды, взял донесение и молча прочел его.
– Хм, хорошие новости, Майлз. Позови Шпинга сюда.
Когда оба лейтенанта подошли к своему капитану, тот стоял и спокойно смотрел на то, как чероки уходят за стены своего поселения, чтобы с безопасного расстояния наблюдать, как их самый могучий воин будет сражаться с воином белых захватчиков.
– Сэр…
– Господа, – перебил Шпинга капитан, – я буду сражаться с индейцем Кухулином. Такого требование индейцев – битва по обычаям их племени.
– Эм, капитан, но разве это не средневековые ветхие замашки, – сказал Шепард, – мы же с вами живем в современном мире. Мы же можем просто перестрелять всех этих краснокожих и…
– Никто не будет здесь стрелять без моего приказа, офицер!
Фердиад подошел ближе к гренадерам.
– Слушайте. Я принял решение. И вот каков будет мой приказ. Во-первых, в том докладе, который вы мне принесли, Шепард, сказано, что беглецов и должников Его Величества нашли в десяти милях отсюда. Там есть небольшая плантация. Поэтому вы, Шепард, сейчас возьмете свой отряд и отправитесь производить арест. Все официальные бумаги я вам выдам. В это время вы, Шпинг, направите мой отряд обратно в форт. Его тоже надо охранять. Приказы ясны?
– Да, капитан.
– Теперь слушайте, со мной я оставлю трех солдат, если через три дня они вернутся без меня или вообще не вернутся, то не вздумайте отправлять сюда карательный отряд. Суть нашей с Кухулином битвы в том, что если я одолею его, то индейцы выплатят нам компенсацию. Если же он убьет меня, то англичане покинут форт.
– Капитан, при всем уважении, но это безумие, – произнес Шпинг.
– Да, я согласен с тобой. Но почему же безумие не должно быть выходом из ситуации.
– Может просто стоит покинуть это поле, и отправиться за беглецами? – предложил Шепард.
– Логичное решение, лейтенант… – сказал Фердиад, – но тогда вы обречете жителей форта на верную погибель. Судя по враждебному настрою вождей этого племени, они продолжат свои набеги, после нашего отплытия. Поэтому я остаюсь. Это решено. Что ж, господа, мне больше нечего вам сказать… кроме того, чтобы вы оба берегли свои жизни. До скорого.
На этом капитан Джон Фердиад взял своего коня под узды и направился к ветвистому дереву, чтобы подготовиться к битве с индейцем Кухулином.
***
Солнце палило со всем неистовством, на которое может быть способно полуденное июльское светило. Несильный ветер поднимал в воздух пыль и небрежно швырял её под ноги двух людей, стоящих на против друг друга.
Рослый сильно загорелый индеец с раскрашенным красной краской лицом и внушительным ирокезом на голове смотрел на своего противника, одетого в красно-белый мундир английских пехотных войск.
Взгляд индейца, пронзительный и спокойный, сейчас блестел искорками любопытства.
Кухулин не сомневался, что Джон Фердиад согласится на поединок, чероки не знал, как отнесутся к этому другие белые люди. И поэтому он удивился, когда увидел развернувшиеся отряды, марширующие – один по направляю к форту, другой – по дороге на северо-запад от его родной деревни. Кухулину Серому глазу стало любопытно, как теперь поведет себя белый человек в мундире, стоявший перед ним: как будет драться, ведь им еще не приходилось биться один на один – тот краткий миг вчера у разбитой повозки не в счет. А еще индеец заметил, что Фердиад стал более суровым и мрачным. Было ясно, что капитан гренадеров не хочет принимать бой и делает это лишь потому что всего за пару дней начал уважать индейцев как достойных соперников.
Сам же Фердиад по его разумению уважал лишь одного краснокожего, того, кто стоял сейчас перед ним и решился умереть за всех своих сородичей.
Капитан был в пыльном мундире с перевязью сабли, ружье и пистолет он оставил Уолтерсу, одному из двоих солдат, которым приказал стеречь его коня, оружие и скудный провиант, состоявший из фляги с водой и двух кусков хлеба. Хенсон, второй гренадер, привязывал капитанского скакуна к ветви дерева.
На поле стояла тишина, если не считать гулявшего ветра.
Джон Фердиад стоял напротив Кухулина Серого глаза и ждал.
Индеец тоже ждал.
Между ними было примерно два десятка шагов, но пока ни один из воинов не сделал ни единого.
Кухулин держал в правой руке мощное копье на толстом древке. Габульга. Так он назвал свое оружие, которое сам выковал и приладил много-много лун назад. Это было примитивное оружие даже для чероки, но Кухулин уважал Габульга, потому что то много раз спасало ему жизнь в трудных боях. Копье наказал ему сделать его отец, Чингалур Ястребиный взор, который умер вместе с остальной семьей Кухулина в битве с колонистами. Именно после смерти отца, а точнее после торжественного погребения и перехода духа Ястребиного взора в чертоги предков, Кухулин сделал Габульга, и с тех пор редко, когда выходил из своего вигвама без верного друга.