— Ты не знаешь ничего?
— Нет.
— Я ведь за работу этой мельницы отдал своих детей не иначе как черту.
А старуха и отвечает:
— Ну дак что, теперь отданы, делать нечего.
Поплакали оба и с тем ушли спать. А в это время Ваня спал, а Маня не спала, все слышала, что говорили отец и мать. Поутру, когда родители ушли на работу, Маня и говорит Ване:
— Ваня, ты ничего не слышал?
— Нет.
— А мы ведь отданы с тобой за работу мельницы черту. Давай, Ваня, убежим от отца да от матери.
— Давай!
Вот поутру, когда родители ушли, Маня взяла с собой гребешок, кремешок и ширинку — и отправились в путь-дорогу. Долго оны шли, наконец и говорит Маня Ване:
— Ваня, припади брюшком, послушай ушком, что под нами, что над нами, что впереди и что позади?
Ваня припал к земле брюшком, послушал ушком и говорит:
— Под нами — земля, над нами — небо, впереди — дорога, а назади — сугона: черт догоняет, скоро будет.
Пока оны ушли, черт достроил мельницу и стал просить расчет со старика, но старик отвечает:
— У меня дети, не знаю, куда-то ушли.
— А от тебя ушли, от меня не уйдут.
И справился догонять Маню и Ваню. Маня берет гребешок, махнула им и говорит:
— Куда я махнула гребешком — станьте корбы [97] дремучие, болота топучие от востока и до запада, чтобы не было пешего проходу, конного проезду, птичьего пролету, звериного прорыску.
Вот и заворотили корбы дремучие, болота топучие, черт за корбой и закричал:
— Все равно, шельма, не уйдешь от меня!
Стал лес рубить и мосты мостить, а этим временем Маня да Ваня бежали дальше. На другой раз говорит Маня Ване:
— Ваня, припади к земле брюшком, послушай ушком, что под нами, что над нами, что впереди, что позади?
Ваня припал брюшком, послушал ушком и говорит:
— Под нами — земля, над нами — небо, впереди — дорога, позади — сугона: черт догоняет, скоро будет.
Маня бросила кремешок и говорит:
— Куда пал кремешок — станьте горы кремневые от востока и до запада и отныне и по веку веков, чтобы не было пешего проходу, конного проезду, птичьего пролету и звериного прорыску.
Горы кремневые и заворотили. А черт за горой закричал:
— Всё равно, шельма, не уйдешь далеко!
Стал горы ломать, проход себе делать, а тем временем Ваня с Маней продолжали путь.
Маня и говорит Ване:
— Ваня, припади к земле брюшком, послушай ушком, что под нами, что над нами, что впереди, что позади?
Ваня припал брюшком, послушал ушком и говорит сестры:
— Черт догоняет, скоро будет.
Маня махнула ширинкой и говорит:
— Когда я махну Ширинкой — загорись река огневая от востока и до запада отныне и повеку, чтобы не было ни пешего проходу, конного проезду, птичьего пролету и звериного прорыску.
Ну вот река и разгорелась.
— Ну, шельма, знала, что сделать!
Черт за речкой и остался. Вот Маня с Ваней отдохнули на бережку и отправились в путь-дорогу дальше. Шли оны долго ли, коротко, низко ли, высоко, скоро сказка сказывается, по своим успехам дело справляется. Приходят оны в лес и видят дом. Заходят в дом, а там все пусто, нет Никого. Тогда Маня и говорит Ване:
— Ваня, спрячемся под печку, подождем до вечера, может быть, кто ни придет вечером!
Так оны и сделали — спрятались. Прошло время до вечера, приходит в избу старичок.
— Фу-фу, русским духом пахнет! Кто-то есть в доме!
Начал кликать:
— Кто есть в доме? Если старый старичок — то пусть мой дедушка, а в моих годах — пусть крестовый брат, ежели малые ребята — пусть мой крестнята, выходите, кто есть в доме, я ничего не сделаю.
Вот и вышли Маня с Ваней с подпечки. Поздоровался старик с крестнятами, и стали оны жить да поживать. Старик ходил на охоту, а Маня с Вайей жили дома. В одно время старик и говорит Мане с Ваней:
— Вот, крестнята, я завтра похожу на последнее кровавое побоище с чертом. Вот вам стакан воды, я к ночи не приду домой, и вы ночь не спите, смотрите, — ежели вода объявится кровью, знайте, меня живого не будет. А ты, Ваня, бежи на конюшню, там стоит два вола, ты отвяжи их и скажи: «Где было два вола — станьте два кобеля, служите мне, как служили моему Крестному батюшку».
Вот пришло время к вечеру, Ваня с Маней и сели за стол, и стали смотреть на стакан.
Смотрят — в стакане вода стала мутиться и уже объявилась кровью. Тогда Ваня побежал на конюшню, отвязал двух волов и рассказал все то, что рассказал крестный отец. Сразу же сделалось два кобеля, Облизали оны Ивана, приласкались к нему. Ваня пошел в избу, и кобели пошли по сторону и по другу. Вот так и стали жить Ваня да Маня двое, теперь уж Ваня предоставлял пинту. Прошло там долго ли, коротко время, Мане сдумалось сходить к той речке, где остался черт. Приходит она к речке и видит: там не черт, а ходит красивый парень с гармошкой в руках и говорит Маше:
— Перевезите меня, барышня, через реку, и мы полюбимся с тобой.
Ей кавалер понравился;
— Да как же я перевезу? Ведь река горит, а у меня нет ни плотика и ни лодки.
— А ты сходи домой, у тебя в столе есть ширинка, ты махни ей через реку и скажи: «Стань через реку калиновый мост!» Вот я и перейду.
Маня сейчас же сбегала домой, взяла ширинку, смахнула ей через реку, сделался калиновый мост — и парень перешел через реку. Они поцеловались-помиловались и пошли в дом. Прошло этого времени много, как Ваня с Маней жили, она забыла и вместо кавалера перевела черта. Прошло время к вечеру, вот и брат пришел с охоты, а черт объявился иголкой и запихался в щель. Кобели только заскочили в избу, заслышали чертов запах и начали бросаться на стены, искать черта. А Ваня не знает, что и сделалось. Сестра ему ничего не сказала, и он едва успокоил своих собак. Поутру встал и ушел на работу, а черт вышел из щели и говорит Маше:
— Вот что, Маша, реши ты своего брата, видишь, мне совсем житья нет!
— А как же я решу?
— А вот придет с работы брат, ты занемоги и скажи, что за тридевять земель, в тридевятом царстве, в тридевятом государстве, на море-океане, на острове Буяне есть медведица, ты бы эту медведицу убил, крови наточил, принес бы мне помазаться, и я бы была здорова. А он тебя любит и сходит. Но кто туда ни ходил, а назад никто не выходил.
И напитал черт Маню своим запахом, что она не стала любить своего брата. Когда Ваня пришел с охоты, Маня передала ему все, что сказал черт.
Ваня любил свою сестру и говорит ей:
— Сестрица, не тужи, а сухариков насуши, я с утра отправлюсь в путь-дорогу.
Вот он поутру выстал ранешенько, умылся белешенько и в путь-дорогу снарядился. Шел он близко ли, далеко, низко ли, высоко, скоро сказка сказывается, по своим успехам дело справляется. Приходит он к морю-океану, на остров Буян не знает как и попасть. Тогда кобели и говорят:
— Вот что, Ваня, мы поплывем рядом, а ты садись на одного; который будет уставать, дак ты пересаживайся на другого.
Так они и переплыли через море-океан. Когда вышли на сушу, видит Ваня — идет медведица. Отбросил он ружье на руку и хотел стрелять, а медведица заговорила человечьим голосом:
— Не стреляй в меня, Иван, не губи души напрасно, что тебе надо, то я все тебе исполню!
— А мне надо тебя убить, крови наточить, принести сестре, помазать сестру, чтобы она была здорова.
— Ну дак для этих пустяков не надо меня бить, я и так дам крови.
Взяла разрезала свою лапу, наточила пузырек крови, дала Ване и говорит:
— Вот тебе, Ваня, кровь и вот тебе в подарок моего медвежонка-сына, для славы молодецкой и для спасения твоей жизни.
Распростился он с медведихой и отправился в обратный путь. Когда подошел к морю-океану, то медвежонок и говорит Ивану:
— Садись, хозяин, на меня, я один перенесу тебя через море-океан.
Когда переплыли через море-океан и вышли на сушу, то кобели пошли по бокам, а медведь пошел сзади. Так что у Вани с трех сторон охрана. Приходит опять домой, а черт опять в щель запихался, насилу он уговорил свою охоту. Поутру выстал, ушел опять в лес, а черт вышел из щели и говорит Мане: