И Мрак растворился, оставив в памяти лишь потрясенно округлившиеся глаза потрясенной Кошки.
Я распахнула ресницы и не менее потрясенно посмотрела на Гаэр-аша. Ректор сидел на кровати напротив меня, скрестив ноги и крепко удерживая мои ладони одной своей, вторая сжатая в кулак использовалась для опоры, потому что иначе некромант едва ли удержался бы сидя.
– Удержался бы, – развенчал мое предположение Гаэр-аш.
Он тяжело дышал, на лбу, висках, шее, плечах виднелись капельки проступившего пота, черная тренировочная майка была казалось мокрой насквозь, в глазах плескалось пламя.
– Искренне жаль, что Тадор Шерарн сдох. Знаешь, я с удовольствием убил бы его сам. Медленно и с наслаждением! – отпуская мои ладони, с чеканной злостью проговорил ректор.
И я практически упала на руки сидящего за моей спиной и крепко обнимающего меня Норта, который, судя по дыханию тоже выложился более чем основательно.
– Мразь тупая! – Гаэр-аш рывком встал, сошел с постели, подошел к окну и распахнул створки.
Ледяной зимний ветер ворвался в комнату, сбрасывая со стола листы бумаги и карандаши.
– Закрой, Риа простынет, – спокойно сказал Норт.
Лорд Гаэр-аш обернулся, глянул на все еще потрясенную меня и мрачно сообщил Дастелу:
– Едва ли. Кошки Хаоса не болеют.
Меня потрясло даже не это, меня безумно удивил вопрос Норта:
– Ты не прервал инициацию?
Ректор медленно развернулся, сложил руки на груди, и глядя не на меня – на брата, хрипло произнес:
– Не смог. Видишь ли, ни мы, ни этот ублюдочный вливатель демоны его знает какой крови, не учли того маленького факта, что у кошек есть свой Хранитель.
И я ощутила, как похолодел обнимающий меня Норт.
– Инициацию остановить не удалось, пришлось побороться за кое-что более существенное, – язвительно сообщил Гаэр-аш.
Я сидела в объятиях Норта, отчетливо ощущая, что между мной и болью стоит лишь он и слышала свое дыхание. Свое… дыхание… Вдох, и воздух с лёгким свистом входит в легкие, выдох – и кислород покидает мое тело. Вдох… Я только что была во Мраке… Выдох… Я осталась бы там навечно… Вдох… Хранитель крови признал во мне самозванку… Выдох… Гаэр-аш вытащил меня из места, которое считается адом даже в Аду… Вдох…
– Артан, у нее замедляется сердцебиение, – произнес Норт.
Выдох, пристальный взгляд гневно суженных абсолютно синих глаз ректора.
– Обними сильнее, – его холодный приказ.
Вдох…
Боль!
Она накрыла волной и схлынула, снесенная магией Дастела, оставляя тело абсолютно мокрым, и безумно слабым. Слабым настолько, что Норт уложил, продолжая обнимать, потому что отчетлив чувствовал, как и я – это лишь начало.
– Забавно, – произнес вдруг Гаэр-аш, – мы едва ли сумели бы справиться с перерождением с такой легкостью без нее, у Риаллин же не было бы и шанса пережить инициацию без нас. Забавно ведь, да? – сказано было с какой-то дьявольски показной веселостью, за которой даже не пряталась злость.
Это была просто еще одна новая грань ярости Гаэр-аша.
– Риаллин, я не могу понять одного – чем думал Тадор Шерарн вливая в тебя эту гадость родом из самого Мрака?! Чем он в принципе думал?!
Боль оглушила, прошлась по телу так, словно садистски скрутила узлом все нервные окончания, а я, задыхаясь, вспомнила строки из письма дяди Тадора: «Девочка моя, мое солнышко, мое маленькое счастье, если ты читаешь эти строки, значит случилось страшное и мне не удалось заблокировать побочный эффект твоей новой крови. Я надеюсь этот день никогда не настанет, мне уже доставили сталь из Хаоса, я знаю, что нужно делать и требуется лишь время, но каждую ночь кошмары убеждают меня в том, что его нет.»
А следующее, что увидела – были отчаянно злые глаза склонившегося надо мной лорда Гаэр-аша.
– Значит письмо, – не спрашивал – утверждал он. – Прочитанное вчера.
В этот момент в дверь легко стукнули, один недораз, после ее распахнули, вопросив на всю комнату:
– И как тут наш котенок? Уже женщина, или все еще некроартефактор недобитый?
Норт мгновенно прикрыл меня одеялом, лорд Гаэр-аш выпрямился, повернулся к появившемуся лорду Эллохару и просто сказал:
– Благодарю.
– Не стоит, лорд Гаэр-аш, сущие мелочи, – отмахнулся появившийся демон, весело подмигнул мне, глянул на Норта и заметил: – Интимненько у вас тут.
Но тут же, потеряв к нам с Нортом всяческий интерес, раскрыл древнюю черную выполненную из одушевлённой кожи, а потому шипастую и клыкастую папку, достал из нее первый листок, передал подошедшему к нему ректору и начал копаться в бумажках, попутно рассказывая: