Кресла в дирижаблях совершенно не были похожи на самолетные – здесь все было отделано под старину. Благородное мореное дерево, кожаные кресла, столики с напитками. Дирижабль летел относительно медленно, всего девяносто километров в час на крейсерской скорости, обычно держали километров восемьдесят. Полет на нем – был похож на полет на ковре-самолете: ни шума моторов, ни тесноты, ни воздушных ям. Дирижабль был слишком большим, чтобы с ним что-то случилось – если, конечно, не умыслят зло террористы.
Здесь, конечно же, был wi-fi, я достал нетбук, подключился. Проверил сперва нужные места – там, где меня могли ожидать сообщения, потом начал просматривать новости – все то же самое, ничего необычного. Мир то ли развивается, то ли катится ко всем чертям, то ли и то и другое одновременно. Потом – зашел на страноведческий сайт, начал изучать Танжер – пока виртуально, по спутниковой карте высокой четкости.
Танжер был городом-государством, не относящимся ни к одной нации, но находящимся под покровительством Франции. Африканской Франции, естественно. Он находился в чрезвычайно выгодном с географической точки зрения месте – в Гибралтарском проливе, отделяющем Средиземное море от Атлантического океана – поэтому сам Бог велел ему быть крупным и хорошо оснащенным морским портом. Он им и был, но не только.
В политическом отношении Танжер представлял собой свободный город и находился под покровительством Франции, хотя французские законы здесь не действовали и хотя он располагался на территории Испанского Марокко, неотъемлемой африканской территории Королевства Испания. У него не было собственной армии – зато здесь были расквартированы части французского Иностранного легиона численностью в две роты, полиция здесь была своя – но здесь же было представительство французской Сюрте. Которое что-то делало… но справиться с Танжером, наверное, не смог бы и весь Иностранный легион в полном составе.
Танжер был главным финансовым и операционным центром всей нелегальной деятельности в этом регионе мира, примерно таким же, как Гонконг или Могадишо, этаким средиземноморским Гонконгом. В России – оплотом контрабандистов и торговцев наркотиками, главным центром по отмыванию денег считался Бейрут – но операции в Бейруте и близко не шли в сравнение с тем, что творилось здесь. Его конкурентами были Касабланка, Рабат и Канарские острова, где тоже были порты и хватало всякой преступности – но это не шло ни в какое сравнение с Танжером. Дело в том, что в Танжере не было нормального законодательства и не было нормальных законодательных органов, чтобы принять новые законы. Танжер управлялся мэром, который выбирался не жителями, а городским собранием из двадцати человек, каждый из которых представлял какой-то финансовый или криминальный клан. Законы не принимались, потому что невыгодно было их принимать: гражданское право здесь, например, регулировалось Гражданским кодексом Наполеона 1802 года, а суды – работали на прецедентной системе права. Хотя и опирались они в своей работе на кодексы – но трактовали их, как хотели. Здесь до сих пор не существовало наказаний за многие известные в современном мире преступления – такие, например, как отмывание денег. Не было здесь и налогов – точнее, они были, но были минимальными, потому что ни армию, ни полицию содержать не приходилось, а органы власти здесь были минимальными и по численности, и по влиянию на жизнь города.
Танжер был главным центром доставки и распределения кокаина на всю Европу и на Российскую Империю, точно так же, как героин распространялся из Гонконга и Могадишо. Кокаин считался этаким аристократическим наркотиком, менее опасным, чем героин, – исключительно потому, что его надо было вдыхать, а не вкалывать в вену. До двадцатых годов он и вовсе был разрешен: бонбоньерку с кокаином брали, отправляясь в высшее общество[14]. Кокаин производился в Южной Америке и перебрасывался сюда по воде и по воздуху, перехватывали хорошо, если пятую часть наркопотока. В самом Танжере располагались штаб-квартиры крупнейших преступных организаций европейского континента – прежде всего французских, итальянских и сицилийских, были и русские, и германцы. Они – твердо держали в своих руках розничную торговлю – конечное распространение, наиболее выгодный кусок. В аристократической и богатой Европе кокаин стоил три, пять, а то и десять цен нью-йоркской улицы, латиноамериканские кланы не раз и не два пытались прорваться на европейский рынок самостоятельно – но это никогда не заканчивалось чем-либо иным, кроме большой крови. Латиноамериканцы просто не знали местных правил и не могли играть по ним: бывшие и действующие сотрудники спецслужб на твоей стороне и работающие как часы машины гестапо и русского МВД – против тебя глобальные системы слежения и идентификации, применявшиеся ранее против террористов, но теперь работающие и против наркоторговцев, многолетние, выстраивающиеся поколениями связи. Торговец в Марселе, крупном центре наркораспространения на континенте, не купит у незнакомого человека, предложи он хоть какую цену – потому что продавец может быть тайным сотрудником гестапо. Торговец в Кельне не продаст незнакомому человеку, потому что и он может быть агентом гестапо. Латиноамериканцы просто привыкли к другой игре… более открытой и бесшабашной, они пытались диктовать условия здесь и налаживать контакты – но были схвачены гестапо так быстро, что не успели даже понять, что происходит. И схватили с санкции танжерских кланов, которые просто сдали лезущих не в свое дело чужаков – до единого. Полиции тоже было в какой-то мере выгодно существование status-quo… всех наркотиков, которые идут сюда, не перехватишь, но наличие кланов, устанавливающих монопольно высокую цену, имеет многие преимущества. Высокая цена ограничивает наркоманию среди бедных… у бедняка просто не хватит денег на дозу, и вовлекать его не будут, потому что не окупится – денег нет. Употреблять будут только люди с деньгами, те, которые не пойдут на улицу с ножом добывать деньги на дозу. Да и то в небольшом количестве – потому что высокая цена ограничивает объем потребления. Кланы самостоятельно регулируют проблемы между собой, не допускают эксцессов, бандитских стычек и перестрелок на улицах. Они стараются выглядеть добропорядочными бюргерами или месье, создавая банки, вкладывая деньги в недвижимость, в другие легальные предприятия, – и тем самым они способствуют оживлению и развитию экономики. Согласитесь: это куда лучше, чем бандитские игрища колумбийцев и мексиканцев на улицах с перестрелками средь бела дня и несовершеннолетними наемными убийцами: вот почему на мексиканцев, пытавшихся проникнуть в Европу, местный преступный мир и гестапо обрушились, как тонна кирпичей с десятого этажа строящегося дома.
14
Легальная наркомания начала прошлого века – сама по себе тема интереснейшая, почти нераскрытая. В Петрограде, после государственного переворота – разграбили все аптеки, где продавался кокаин. Значительная часть советских лидеров, возможно что и Ленин, употребляли наркотики, а Дзержинский, например, как и все члены первой коллегии ЧК, был законченным наркоманом, Дзержинский и умер от наркомании.