— Так. Теперь «Пополо ди Рома»: «Мощный корабль, разломав льды, победоносно пройдя сквозь туманы, спас наших братьев, боровшихся между жизнью и смертью и переносивших страдания, которые только может себе представить человеческая мысль. Нам приятно вспомнить также в этот момент, что другое русское судно первым пришло и принесло помощь другим итальянцам темной ночью, когда Мессина была почти вся разрушена ужасным землетрясением».
— Ужасное!.. Такого еще свет не видывал. Двадцать лет прошло, а как вчера... Минута, и нет города.
— Ты был в Мессине?
— Брат был.
— Альдо?
— Альдо!.. Альдо еще на горшке сидел. Старший брат, Анджело. Его доставили на русском военном корабле в Неаполь раненого. Мы, папа, мама и братья, встречали Анджбло в порту.
— Сколько же у тебя братьев?
— Десять. Мы махали флагами и кричали: «Вива, русские моряки, вива!» Читать еще?
— Если не устал.
— «Лаворо д’Италия»: «Поход «Красина» следует воспринимать, как одно из самых благородных человеческих проявлений. Экипаж и капитан проявили максимум умения и храбрости, достойных только самых отважных моряков. Это никогда не будет забыто итальянским народом».
Как причудливо переплетаются человеческие судьбы, как прочно сложились исторические связи между двумя географически отдалепными нациями.
— Все. Газеты я спрячу для бедного Альдо. А теперь рассказывай.
Грамши устал, очень устал. Но уговор есть уговор. Лежа на койке изолятора, он рассказывал тюремному надзирателю о похожей на роман жизни русского большевика Леонида Борисовича Красина.
...Утром 19 июля Грамши прибыл к месту назначения,
«Тюрьма в Тури, 19 ноября 1928 г.
Дорогая Юлия,
...после отъезда из Милана я испытывал огромную усталость. Условия жизни моей ухудшились во всех отношениях. Я сильнее почувствовал тюрьму. Сейчас мне немного лучше. Тот факт, что положение мое в какой-то мере стабилизировалось и жизнь потекла по какому-то определенному руслу,— уже одно это привело в порядок в известном отношении и мои мысли.
Я был очень счастлив, получив твою фотографию и фотографии детей. Когда между зрительными восприятиями образуются слишком большие промежутки во времени, они заполняются мрачными мыслями. Что касается Джулиано, то я вообще не знал, что и думать, так как у меня не было никакого зрительного представления, которое подкрепило бы мою память. Теперь я доволен. Вообще же вот уже несколько месяцев, как я чувствую себя еще более изолированным и отрезанным от всего мира...
Когда я вижу, как ведут себя и как разговаривают люди, находящиеся по пять, восемь, десять лет в тюрьме, и замечаю, как изменилась их психика, я, право, прихожу в ужас и начинаю сомневаться в том, правильно ли я представляю себе, что меня самого ожидает в будущем. Ведь и другие (не все, но, по крайней мере, некоторые) тоже думали, что они не дадут одолеть себя, и все же, сами того даже не замечая (настолько процесс постепенен и «молекулярен»), они стали теперь другими, но не знают, не могут судить об этом именно потому, что они стали совершенно другими. Конечно, я буду сопротивляться. Но вот, например, я замечаю, что разучился подсмеиваться над самим собой, как бывало раньше, а это плохой признак.
Дорогая Юлия, интересует ли тебя все то, что я тебе рассказываю? И дает ли это тебе какое-то представление о моей жизни? Я все же интересуюсь и тем, что происходит в мире. За последнее время я прочел множество книг о деятельности католиков... Через какие фазы пройдет французский радикализм, прежде чем произойдет раскол и появится на свет французская католическая партия? Этот вопрос «не дает мне спать»... Другие вопросы, конечно, тоже.
Понравился ли тебе мой разрезальный нож? И знаешь ли ты, что я затратил на него почти целый месяц труда и изрядно истер себе пальцы?
Дорогая, пиши мне подробнее о себе и о детях. Хорошо, если б ты присылала мне, хотя бы два раза в год, ваши фотографии. Тогда я мог бы следить за тем, как дети развиваются, и чаще видеть твою улыбку.
Нежно обнимаю тебя, дорогая.
Антонио».
«Этот вопрос «не дает мне спать»... Другие вопросы, конечно, тоже». Четыре каменные стены отгородили узника от мира. Но мир, раздираемый противоречиями, живет по своим законам, в нем происходят события, эхо которых проникает в тюрьму... На прогулке он узнал о VI конгрессе Коммунистического Интернационала, политическим заключенным в Тури удавалось получать кое-какую информацию «с воли». Но как протекал конгресс? Какие принял решения? Итальянские коммунисты первыми приняли на себя удар фашизма, их опыт должен стать достоянием коммунистических партий всего мира. Нелегкая задача легла сейчас на плечи его товарищей, прежде всего — на Пальмиро Тольятти.