Начальник прочитал заключенному нотацию и отдал письмо.
Может ли нас интересовать фигура этого рядового тюремщика? Может в той степени, в какой он влиял на жизнь Грамши. Начальник вскоре умер, недослужив несколько дней до долгожданной пенсии, а Грамши в разговоре с Татьяной Шухт выразит по этому поводу даже некоторое сожаление, ибо «и в данном случае знаешь, что потерял, но не знаешь, что приобретешь...» «Приобретение» значительно ухудшило жизнь заключенного, но это произошло позднее. А тогда Грамши читал и перечитывал «географическое» послание и, отвечая на него, просил Юлию быть осторожнее в своих письмах, а сам писал, по его собственному выражению, «тюремным» языком и сетовал на то, что вряд ли когда-нибудь сумеет от него избавиться. Но и написанные «тюремным» языком письма-раздумья, письма-собеседники и даже письма-монологи были единственной связью с женой и детьми.
«Тюрьма в Тури, 30 июля 1929 года.
Дорогая Юлька,
...Меня, естественно, очень часто преследует мысль, что на твои плечи легло самое тяжкое бремя нашего союза (самое тяжкое в силу объективных причин, пусть так, но это не меняет сути). Потому я не могу уже думать о твоей силе — которой я так часто восхищался, хотя и не говорил тебе об этом,— а думаю о том, что тебя, наверное, одолевают порой и слабость и усталость; и думаю об этом с огромной, почти мучительной нежностью, которую можно выразить в ласке, но нельзя выразить словами. А потом я все еще очень завидую тебе, потому что я ведь лишен возможности наслаждаться первыми, самыми свежими впечатлениями, связанными с жизнью наших детей, и не могу помогать тебе направлять и воспитывать их...
Дорогая, обнимаю тебя.
Антонио»
Письма разрешается посылать два раза в месяц, да еще по одному дополнительно на пасху и на рождество. Письма — как вехи на длинном тюремном пути, вехи времени. «Время представляется мне как нечто телесное с тех пор, как для меня более не существует пространства».
Но объективно пространство — огромный мир за стенами тюрьмы — существует и напоминает о себе...
Тольятти разыскал в Париже Дженнаро Грамши. После прихода к власти фашизма Дженнаро уехал во Францию, где работал шофером такси. Тольятти намеревался предложить Дженнаро съездить в Италию, повидать родных, навестить Грамши в тюрьме, попытаться обрисовать ему ситуацию, сложившуюся в международном рабочем движении.
Дженнаро явился в назначенное время.
— Как дела в Гиларце? — спросил Тольятти после обмена приветствиями.— Пишут?
— В Гиларце? — переспросил Дженнаро.— Ничего, все по-старому. Только мама прибаливает. Слава богу, на старости лет она' не одна. Дети, внуки. Дочь у меня растет в Гиларце.