— Помню. Эдмея?
— Верно. Мы ее называем Мея. Хорошая девочка.
— Скучаешь по дочке?
— А что я могу сделать? Взять сюда, в эти паршивые парижские меблиранши? Нет-нет. Там бабушка, тетки, там дом.
— Хочешь съездить домой?
— Есть дело? — оживился Дженнаро.
— Есть дело.
— Хочу.
— Дело нелегкое и деликатное.
Тольятти подробно объяснил Дженнаро, что от него требуется. И, завершая разговор, сказал:
— Первым делом повидайся в Тури со свояченицей Антонио Татьяной Шухт, Она поможет сориентироваться.
Без особых приключений Дженнаро Грамши приехал в Италию и добрался до Тури. Татьяна Аполлоновна жила в Тури безвыездно с 23 декабря 1929 года. Раз в месяц она добивалась свидания с заключенным, носила ему передачу, раз в две недели получала от него письма, раз в две недели посылала ему письма и довольно часто, иногда каждый день, писала родным в Москву, «Сегодня после обеда имела свидание около получаса»,— коротко сообщает она родным 24 декабря, то есть на следующий день по прибытии в Тури. 14 января дополняет это сообщение некоторыми подробностями: «Я видела Антонио один раз. Он здоров, говорил все только о детях и Юличке. Здесь мною интересуется полиция, из Бари сюда и ко мне каждый день является карабинер. Черт с ними всеми...» 20 января: «Пока мне дали только одно свидание и посулили другое».
Вот так и жила в маленьком итальянском городке мужественная русская женщина. Получить работу в Тури не удавалось, поэтому расходы сведены к минимуму.
Татьяна Аполлоновна не принимала сочувствия своей неустроенности и аскетизму, считая совершенно искренне, что бытовая сторона ее жизни — мелочь и не должна никого интересовать. Вообще о себе самой Татьяна Аполлоновна в письмах к родным говорит крайне скупо. Только иногда у нее прорывается не жалоба, нет,— скорее мечта. «Я мечтаю,—так буквально пишет она на Тури родителям и сестрам в Москву,— чтобы у меня была хорошая работа, если можно не чиновническая, ведь на самом деле у меня много возможностей, как преподавание, переводы, агрономический институт, лаборатории клинические, детские колонии для больных и слабых, наконец, коммерческие фирмы, итальянские, русские или французские. Здесь последние месяцы я писала прямо на машинке, так что могу быть корреспондентом и машинисткой одновременно».
Это — из письма от 21 июня. Абзацем выше в том же письме сообщение о свидании Грамши с Дженнаро. «Антонио четыре дня тому назад имел неожиданно сюрприз, приехал к нему старший брат...»
До встречи с узником, как было условлено с Тольятти, Дженнаро разыскал Татьяну Аполлоновну.
— Что вам сказать, Дженнаро? Свидание, думаю, вы получите без труда, со времени последнего как раз истекает месяц. По закону, я узнавала, они должны разрешать свидание раз в две недели, но не хотелось обострять отношения, понимаете? Директор тюрьмы стар, глуп, собирается уйти в отставку и боится собственной тени. Однако, так мне кажется, человек он не злой. Однажды директор сам сказал вашему брату, что, когда родные посылают что-нибудь из одежды — это разрешается,— пусть вкладывают немного съестного. На пасху, например, ваша мама послала Антонио посылку и между вещами вложила в нее сардинский домашний хлеб. Поверьте мне, Антонио, который так равнодушен к еде, обрадовался как ребенок. Что же еще? Когда директора нет, его заменяет бухгалтер. Он тоже трус и тоже собирается оставить свой пост в Тури, так как здесь в лицее нет старших классов, а у бухгалтера есть сын, которого он очень любит. Боюсь, что любовью к сыну исчерпываются его добрые чувства. Ниже бухгалтера на служебной лестнице стоит старший надзиратель. По-моему, он не злой человек и не брезгует, как бы это выразиться, подношениями.
— Что может зависеть от старшего надзирателя?
— Ох, Дженнаро, очень многое. Ведь при свидании присутствует кто-нибудь из надзирателей. Всего их, кажется, четверо или пятеро. Точно не знаю. Один просто ужасный человек.
— Хоть один ужасный, —засмеялся Дженнаро,— А то все незлые или полузлые. Нет, на таком деле — все ужасные.
— Не могу согласиться. Тут есть такой, при нем слово не скажешь, а другой, из Сардинии, симпатичный. Мне кажется, вам надо сообщить Антонио что-то важное. Постарайтесь, чтобы при свидании присутствовал ваш земляк.
— Но как это сделать?
— Я ужасно бездарная в таких делах,—со вздохом призналась Татьяна Аполлоновна.— Меня многие учили. Подарите старшему надзирателю какую-нибудь французскую вещицу. У него жена и дочери.
— Французскую вещицу? Я хотел сделать подарки сестрам... и вам от Пальмиро Тольятти. Он очень благодарен...