Мужчина в реглане поравнялся с уличным фонарем. Монтаньяна попытался разглядеть его лицо. Оно было скрыто поднятым воротником. .Виднелись лишь слегка оттопыренные уши... Уши! Ну конечно!..
— Не торопись, Примо,— негромко произнес Монтаньяна.
Мужчина остановился как вкопанный и развел руками.
— Узнал,— огорченно сказал Примо Джибелли своим обычным тенором.— Но в вагоне не узнал, правда? — оживился он.—Давай, друг, поцелуемся, Сколько лет не виделись!
Они обнялись.
— Что же, показывай дорогу, раз обещал. Ферштеен?
— Ферштеен, синьор, следуйте за мной.
По крутой Троицкой улице они поднялись вверх и свернули налево. Это и был нужный переулок. Пройдя под аркой, оказались во дворе, обсаженном молодыми деревьями. Джибелли уверенно подвел к подъезду четырехэтажного дома. Поднялись на второй этаж.
— Здесь,—сказал Джибелли и поднес руку к кнопке звонка.
— Подожди минуту,— попросил Монтаньяна.— Сейчас мы увидим его семью. У меня такое чувство, будто я в чем-то виноват. Он в тюрьме, а я на свободе.
Примо выжидательно посмотрел на друга. Он понимал волнение Монтаньяна: когда в первый раз после ареста Грамши Джибелли навестил его семью, то испытал примерно то же.
— Когда меня в 1917 году арестовали и держали в тюрьме восемнадцать месяцев за поджог церкви Сан Бернардино, которую я не поджигал,—продолжал Монтаньяна,—Грамши прислал мне в тюрьму несколько прекрасных книг. А мы с ним еще не были знакомы. При встрече я поблагодарил его за книги, он только пожал плечами и что-то спросил о прочитанном. Возник интересный разговор, интересный для меня, конечно. Ты помнишь, как Антонио умел слушать? Внимательные блестящие глаза тревожат мысль, короткие заинтересованные реплики умело направляют твой немудрящий рассказ по? лабиринтам диалектики, делают его значительным. В конце разговора Антонио сказал: «Благодарю тебя, друг!» «За что?» — спросил я. Грамши улыбнулся и ответил пословицей: «Если у человека есть перец, он им посыпает даже капусту. За перец, дорогой Марио!» Звони, Примо.
На звонок отозвались быстро. За дверью послышался топот маленьких ног, и детский голос спросил:
— Кто там?
— Это мы, кариссимо Делио,— отозвался Джибелли.— Примо Джибелли и Марио Монтаньяна.
— Дядя Примо!—радостно воскликнул мальчик.— Подождите, пожалуйста. У нас замок плохо открывается,— так же радостно сообщил мальчик. Раздалось металлическое щелкание и лязг. Еще шаги. Женские голоса. Замок упорно не открывался.
— Вот что, Делио,— сказал через дверь Примо.— Попробуй просунуть ключик в щель над порогом. Пожалуй, пролезет... Протолкни его чем-нибудь. Чем? А ты сам сообрази... Прошел!..
Примо поднял ключ и намеревался вставить его в замочную скважину.
— Разреши,—сказал Монтаньяна,— это уже по моей части.—Он взял у Джибелли ключ и стал его внимательно разглядывать.— Когда я работал учеником механика, хозяин всегда посылал меня открывать замки. Что ж, попробуем.— Монтаньяна вставил ключ и стал его поворачивать, легонько потряхивая дверь. Замок щелкнул, дверь открылась.— Вот и все,— удовлетворенно сказал Монтаньяна.
Юлия Аполлоновна долго не отпускала руку Монтаньяна, повторяя:
— Вы оттуда! Вы оттуда! Вы видели его?
Монтаньяна находился в Италии на нелегальном положении и, разумеется, не мог видеть Грамши, то есть получить свидание с заключенным, его снова кольнуло неясное чувство вины. А Юлия Аполлоновна продолжала держать руку гостя, и Евгения Аполлоновна с тревогой смотрела на сестру, зная, что волнение вызывало у нее тяжелые припадки болезни. Монтаньяна перехватил этот взгляд и, чтобы переменить разговор, сказал:
— Прежде всего мы починим замок!
— Что вы, завтра вызовем слесаря, у нас есть такой дядя Гриша, он все умеет.
Но Монтаньяна заявил, что они сами справятся с задачей. Делио притащил отвертку и плоскогубцы. Инструменты незамедлительно были пущены в ход.
Из квартиры напротив осторожно выглянула старушка, остановился поднимавшийся по лестнице мужчина с черной бородкой.
— П-пойманы на месте п-преступления,— сказал мужчина, с интересом наблюдая за возней у двери.— Сейчас n-позову кого надо.
— Не позовешь,—сказал полуобернувшись Джибелли.— Бороду отрастил, так думаешь, не узнаем.
— Нет, п-позову. И тоже б-бородатого.
По лестнице поднимался еще один мужчина с черной бородкой. Изнутри Монтаньяна несколько раз щелкнул замком.