Ленин слушал внимательно, лицо его хмурилось
— Эта атмосфера,— продолжал Грамши,— нужна фашистам для последующих действий. Мэру и муниципальным советникам вручают требование в течение сорока восьми часов подать прошение об отставке. Причем «просят» обязательно присутствовать на заседании, на котором будет решаться этот вопрос. Во всех переговорах, не только в переносном смысле, а буквально, фигурирует дубинка. Дубинка — их доводы и доказательства. Дубинка — их закон. Дубинка опускается на плечи, на головы. Они хорошо умеют бить, особенно хорошо, когда не ждут сопротивления... Люди замкнулись в ожиданий, что режиму террора наступит конец. Но конец сам по себе не наступит! Только силой можно ответить на силу. А старый лидер социалистов Филиппо Турати написал рабочим Андрии и Апулии, просившим его совета: «Будьте совершенны, будьте святы, будьте смиренны».
Ленин близко наклонился к Грамши: брови насупились, губы гневно сжались.
Теперь Грамши нужно было упомянуть о Бордиге. Он замялся и сказал, что события могли изменить позицию Бордиги, которую он сам вскоре изложит конгрессу. Ленин покачал головой.
Раздалось тихое жужжание телефона, над столом загорелась маленькая электрическая лампочка. Ленин поморщился, но быстро снял трубку и стал внимательно слушать, изредка вставляя короткие фразы по-русски. Произошло что-то хорошее, это Грамши почувствовал, по поняв ни слова, и порадовался за Ленина. На губах Владимира Ильича заиграла улыбка. Он положил трубку на рычаг и несколько секунд молчал.
— Только что сообщили,— сказал Ленин,— что освобожден Владивосток. Остатки интервентов бежали. Дальний Восток стал советским. Пять лет существует Советская власть, и пять лет рабочие и крестьяне не выпускали из рук винтовки!..
Вошла черноглазая женщина — секретарь и положила перед Владимиром Ильичем какую-то бумагу. Ленин заглянул в нее, кивнул:
— Спасибо, Мария Игнатьевна.
Она вышла. Ленин указал на принесенную бумагу и улыбнулся:
— Торгуем помаленьку. Вот, наторговали больше двадцати миллионов золотых рублей. Мы их немедленно вложим в тяжелую индустрию. Двадцать миллионов. Много это или мало? Знаете, сколько истратила одна лишь Англия на интервенцию против нас? Сто с лишним миллионов фунтов стерлингов, то есть более одного миллиарда золотых рублей. А всего Апнтанта — что-то около трех миллиардов, по официальным источникам, заметьте. Каково? Нам бы долю этих миллиардов,— Ленин засмеялся и махнул рукой.
— Мы немного отвлеклись. Да, фашизм — враг жестокий, беспринципный, со своей своеобразной тактикой. Все идет к тому, что в Италии встанут друг против друга две главные силы: фашисты и коммунисты. Сейчас важно, архиважно единство рабочего класса, единство всех, кому дорого будущее нации. На днях мне сообщили, что внутри Итальянской социалистической партии произошел раскол. Большинство начало понимать, что бороться нужно вместе. Как вы, товарищ Грамши, смотрите на дальнейшие тактические и организационные перспективы, в частности на объединение коммунистической и социалистической партий Италии? Попрошу вас говорить нелицеприятно и откровенно, не скрывая сомнений и возражений. Предупреждаю, если вы еще раз взглянете на часы, мы с вами поссоримся. Объединение — задача в высшей степени деликатная. Надо обдумать все возможные осложнения... Кажется, мы понимаем друг друга без переводчика. Извинимся перед товарищем за беспокойство и продолжим. Главный разговор у нас еще впереди...
Неделю спустя, в следующую среду, Грамши встречал приехавшую на конгресс Камиллу Равера. Он высоко ценил и уважал эту умную энергичную женщину, не терявшую присутствия духа в самых трудных и опасных ситуациях. Вместе с ней и другими товарищами выпускал еженедельник «Ордине нуово», создавал коммунистическую группу под тем же названием внутри социалистической партии, вместе с ней участвовал в боях туринского пролетариата: всеобщих забастовках девятнадцатого и двадцатого годов, захвате фабрик и заводов.
Заранее позаботился, чтобы Камилле приготовили в «Люксе» удобную комнату, затребовал пишущую машинку.
— У меня тоже есть что сообщить,— сказал Грамши, когда Равера «выгрузила» все новости.— Я был у Ленина.
— Что же ты молчишь!
— Мы к этому еще вернемся и по раз. Коротко: Ленин знает наши дела гораздо лучше, нежели мы предполагаем. Его суждения о наших товарищах и других итальянских политических деятелях опираются на широкую информацию и абсолютно точны. Он сказал, что никогда не отказывался от намерения вновь завоевать Серрати и социалистов, искренне связанных с Коммунистическим Интернационалом. Потом спросил мое мнение о Бордиге. Я ответил, что не “разделяю позиции Бордиги, но в прошлом году в Ливорно, при возникновении Коммунистической партии Италии, создании ее организационной сети и формировании революционных нравов, Бордига играл важную роль. Это способствовало росту его престижа в партии. Поэтому требуется сочетание дискуссий и убеждения отдельных товарищей, начиная с наиболее квалифицированных, чтобы прийти к созданию новой руководящей группы, нового политического направления... Ленин посмотрел на меня, прищурившись, в его глазах я прочитал вопрос: «А уверены вы, товарищ Грамши, что обстановка в Италии представит коммунистам время для неторопливых дискуссий и убеждения?» Если б он спросил, я бы честно ответил: «Не уверен». Вероятно, это тоже было ясно по моим глазам, потому что Ленин чуть усмехнулся и сказал, что попробует непосредственно узнать суждения Бордиги о новой ситуации в Италии, ситуации, которая, повторил Ленин, кажется ему грозной.