«Москва, август 1923 года.
...Скоро ли вы приедете? Смогу ли я еще увидеть вас? Помнится, вы возьмете отпуск в сентябре, не так ли?
Я жду... может быть, пробуду в Москве еще неделю, может быть, месяц, может быть, мы сможем поболтать несколько часов и даже совершить вместе несколько долгих прогулок...»
Под косыми лучами еще по-летнему жаркого солнца отливает золотом пожелтевшая листва лип Нескучного сада. Аполлон Александрович объяснил, что одно из древнерусских названий сентября — «руен» — связано с желтым цветом осени, другое — «хмурень» — с ранним наступлением сумерек. По приметам осени, сказал Аполлон Александрович, и народе судят о зиме. Вот этот дуб, например... Народная примета: «Много желудей на дубу— к лютой зиме».
Теплый день был янтарно чист, в «лютую зиму» как-то не верилось.
Обычно они бродили по Москве вдвоем. Но в поездке на выставку к ним присоединился и Аполлон Александрович.
Первая сельскохозяйственная и кустарно-промысловая выставка СССР! Менее чем за год на территории, охватившей площадь огородов у Крымского моста, Нескучный сад и часть Воробьевых гор, возникло «чудо»: около двухсот павильонов, десятки агротехнических опытных участков, действующая гидроэлектростанция — кусочек ленинского плана ГОЭЛРО и еще многое, о чем три-четыре года тому назад можно было только мечтать. И люди, сотни людей в национальных костюмах: в полосатых халатах и черкесках с газырями, в тюбетейках и папахах — представители чуть ли не всех народов Советского Союза, перенесшие на выставку принадлежности и обстановку своего быта — двугорбых верблюдов, быков, упряжных собак, юрты, арбы, кибитки, нарты... А над всем этим пестрым табором кружился маленький аэроплан на поплавках.
Покинули выставку оглушенные увиденным.
— Великое дело! Старая и новая Россия! Великое дело! — твердил Аполлон Александрович,— Вы, дети, еще погуляйте, а я, пожалуй, поеду домой.
...Они выбирали интересные маршруты, чаще не выбирали, а просто шли. И это было самое интересное...
Московской осенью 1923 года Антонио Грамши и Юлия Шухт стали мужем и женой.
5
«1923 год —это черный год, самый тяжелый год для партии». Так позднее, с учетом исторического опыта, Луиджи Лонго оценит положение Итальянской коммунистической партии после фашистского переворота. Уже в начале 1923 года фашистское правительство предприняло «массовую облаву» — организованное преследование коммунистов. В течение одной педели полиция арестовала более пяти тысяч членов коммунистической партии: секретарей федераций, профсоюзных организаторов, работников местных органов управления. Четвертая часть итальянских коммунистов оказалась в тюрьме. Кризис усугублялся отсутствием единства в руководстве. Разногласия касались почти всех вопросов тактики и стратегии. «Мы сознаем, что слабы и можем быть потоплены,— с присущей ему трезвостью' в оценке ситуаций пишет Грамши Тольятти.— Мы отрываемся от масс: между нами и массами образуется облако недоразумения, непонимания, сложных постоянных раздоров».
Коммунистическая партия Италии возникла в 1920— 1921 годах, в ситуации, считавшейся революционной. Ситуация резко изменилась. Нужно было преодолеть различие между обстановкой, в которой партия создавалась, и обстановкой, в которой ей приходилось действовать, преодолеть догматизм мышления, строить политику партии не на отработанных тактических приемах, а исходя из реальности сегодняшнего дня. Историческая миссия вывода партии из кризиса выпала на долю Грамши. «Черный год» стал для него и годом становления как признанного руководителя, вождя. «Его руководство помогало преодолевать неуверенность и нерешительность,— много лет спустя напишет в своих воспоминаниях Камилла Равера,— он призывал вести активную политику, сообразуясь с существующей в стране обстановкой. Грамши вновь зажег всех желанием любым способом развеять черный мрак, окутавший страну, и начать открытую борьбу».
Вряд ли можно ограничить рамками одного черного года раздумья Грамши, поиски верного пути, приведшие к разрыву с Бордигой, с риском даже остаться в изоляции. Но то, что тяжесть раздумий легла именно на этот год, вне всяких сомнений.
30 мая, просматривая газету «Правда», Грамши обратил внимание на статью В. И. Ленина «О нашей революции (По поводу записок Н. Суханова)» и попросил перевести ее на итальянский язык. Отраден был сам факт появления статьи, одной из немногих, написанных Лениным после очередного приступа болезни в декабре прошлого года. Однако к этой статье у Грамши был особый интерес. Он знал примерно содержание книги Н. Суханова, опубликованной в прошлом году в Берлине, и, разумеется, хотел узнать точку зрения Ленина по затронутым в книге вопросам. Перевод небольшой статьи Грамши получил к вечеру, уже собираясь уходить, не присаживаясь, заглянул в текст... и прочитал до конца с ощущением, будто он продолжает беседовать с Лениным в его кабинете в Кремле.