Сергей покрутил головой, стравливая воздух и стараясь смотреть в сторону. Ага, три минуты назад скорректировал Соловья, дабы тот не натворил глупостей – как лидер микрогруппы обязан был вмешаться. А сейчас сам почувствовал вдруг острое желание деструктивного свойства. Рудин мечтательно представил: свистнуть Соловью, чтобы подтянулся да с «бычатами» развлекся. А самому – к Кузе. За модельную прическу – цап! Сопротивление превозмочь, из беседки поволочь – прочь, в ночь! И пусть солнечный день завис над Краснореченском: надеть разок на колено переносицей, чтобы в глазах потемнело надолго, чтоб полноценная ночь получилась, да пинать в живот, пинать, пока гадина в туалет не запросится. Ух-х-х! Красота…
Рудин даже причмокнул от удовольствия. И огорченно вздохнул. Как собачий психолог, он терминологией владел в полном объеме и с таким понятием, как фрустрация, был знаком. По-русски это обзывается проще и нагляднее: видит око, да зуб неймет.
Нельзя этого засранца обижать. Иначе точно получится Белогорский сценарий, повторный просмотр. Только фильм будет называться не «Затянувшаяся расплата», а «Некуда бежать».
– Две недели, – примирительно пробубнил Рудин. – Я сказал – отдадим! Три месяца ждал, две недели что – никак?
– Нереально, – покачал головой Кузя. – Я вас, господа хорошие, за два года изучил как облупленных. Мошенничеством постыдным заниматься вы не способны. На лихое злодейство не пойдете. А по-хорошему у вас никак не выйдет. Вы мне за коляску полгода отдавали – каких-то паршивых три штуки… Ну и где вы денег возьмете?
– У нас Гриша зарабатывает неслабо, – бодро приосанился Рудин, похлопав себя по нагрудному карману – не хотелось вот так запросто выкладывать свои грандиозные планы, которые, кстати, как ни крути, более похожи на блеф, нежели на нечто реальное. – За раз по штуке притаскивает в клювике…
– Ага, спасибо! – дурашливо поклонился Кузя. – Такими темпами сроков как раз два года возвращать будете! Нет, хватит – не надо меня уламывать почем зря, я не барышня до замужества. Я тут все продумал и рассчитал. Вы – полные банкроты, господа хорошие. «Развести» вас не на чем – полный нуль у вас в активе. Сказать, чтоб умерщвили вас огнестрельно – нерентабельно. Толку все равно никакого, да и совесть будет мучить – не чужие чай! Ну и как мне свои кровные пятнадцать штучек вернуть? Правильно – остается питомник. Единственный вариант взаимоприемлемый, на котором мы можем взаимолюбезно разойтись. Ну скажи, в чем я не прав?
Рудин тоскливо посмотрел в сторону вольеров. Ах ты совестливый ты наш, мать Тереза краснореченская… Сволочь Кузя. Давно к питомнику подбирался. Сначала ловко втерся в качестве «крыши» – пришлось оформлять его соучредителем АОЗТ и регулярно отстегивать двадцать пять процентов от прибыли.
– Нас четверо, – внушительно заявил Кузя, когда хозяева возмутились затребованной им процентной ставкой. – Значит, все дифференцированно и заимообразно: весь совокупный доход делим на четыре равновеликие части. Да, признаю: я затрат не несу и не работаю физически-производственно. Но я обеспечиваю полную безопасность и решаю любые административно-правовые проблемы в данном конкретном случае, а также при всех могущих возникнуть обстоятельствах. А это, господа хорошие, очень и очень важная сторона аверса и реверса вашего предприятия. Или вы меня считаете на более низком уровне как личность?
Пришлось скрепя сердце согласиться – доводы были более чем убедительные, особенно после малоприятных встреч со всеми представителями тутошнего чиновничье-бандитского ареала. «Крыша», правда, была на все сто: власти предержащие и разнообразные крутые местного засола на ружейный выстрел не приближались – разве что в качестве клиентов.
В принципе Кузя не гонялся за «собаковедами» с деньгами по Краснореченску и никого не заставлял брать в долг под угрозой «огнестрельного умерщвления». Сами пришли, поклонились в пояс: дай. Взяли достаточно большую сумму, а как отдавать будут – не подумали почему-то. Не до того было: беда случилась, прижало так, что дальше некуда. И что характерно – когда Кузя дал, все радовались, как дети, нахваливали благодетеля: выручил, кормилец, не дал сгинуть! А теперь, как водится, кормилец стал чуть ли не врагом номер один. Потому что, воспользовавшись ситуацией, хочет отнять прекрасно отлаженное предприятие, дающее верный доход и имеющее очевидные перспективы. И попробуй возрази: все обставил так, Сократ доморощенный, что придраться совершенно не к чему. Собачьи деньги практически полностью уходят на производство и прожиточный минимум: не отнимал бы Кузя четверть, как раз можно было бы откладывать. Толхаевские «приработки» – дело рисковое и крайне нерегулярное. Это ведь только на заре перестройки товарищи бандосы держали на каждую группировку по «черному хирургу», у которого работы было – хоть одним местом кушай. А сейчас и стреляют не в пример меньше: утряслось все, облагообразилось, и в случае чего не стесняются прямо со «стрелки» в приемный покой горбольницы подтащить братана пострадавшего. Услуги конфиденциального плана требуются достаточно редко: когда вдруг случилась какая-то несуразица, что факт ранения необходимо держать в тайне – и не столько от правоохранительных органов, сколько от своих же собратьев по цеху. Так что, куда ни кинь – везде Кузя прав. Неоткуда им взять таких денег: по крайней мере в ближайшие пару лет…
– Это… Тут такое дело… – Рудин прокашлялся, волевым усилием качнул во взор изрядную порцию оптимизма. – Мы просто не хотели говорить преждевременно, но раз уж так вышло…
– Что такое? – Кузя заинтригованно приподнял бровь. – Я не в курсе каких-то экстренно важных событий?
– У Алисы недавно тетка умерла, – Рудин постарался изобразить мимолетную скорбь. – В Подмосковье. Оставила в наследство дом…
– Где конкретно умерла? Насколько недавно умерла? – живо заинтересовался Кузя, излучив своими хитрыми зеркалами души некоторую подозрительность.
– Да умерла-то уже полгода как, – поспешно уточнил Сергей: действительно, что-то уж очень кстати тетушка преставилась – как раз под отдачу долга! – Но все как-то недосуг было заняться… Короче, Алиса поедет, продаст дом – покупатели есть. А город… Ты извини, но пусть это будет наша маленькая тайна. Мало ли…
– Да пожалуйста – это ваше непреложное право, – милостиво согласился Кузя. – Я почему спрашиваю: Подмосковье-то большое. Если, допустим, в Одинцове дом – одна цена, а где-нибудь в Дмитрове – совсем другая. И какой дом – тоже суть важно знать.
– Домишко добротный, тысяч на… гхм-кхм… ну, на двадцать тысяч минимум потянет, – Рудин подмигнул собеседнику и опасливо покосился в сторону застывших неподалеку «бычат». – Информация – сам понимаешь…
– Да ну, что ты! – Кузя успокаивающе помахал на Рудина ладошками. – Что ты… От меня никуда не уйдет – контингент, понимаешь ли, не тот. Двадцать, говоришь?
– Ага, примерно так.
– А сколько времени ей понадобится, чтобы все эти мероприятия претворить в жизнь?
– Недели две – максимум. Я же говорю – покупатели есть, давно просят…
– Очень хорошо! – Кузя метнулся взглядом по двору, стремительно сделал в уме подсчеты и предложил: – Тогда будем поступать таким образом. Я на две недели о вас забываю. А по истечении этого срока времени вы со мной рассчитываетесь окончательно. Годится?
– Годится! – Рудин облегченно вздохнул и протянул Кузе руку. – Вот и слава богу. А то напридумывал тут черт-те что…
– Но в связи с вновь открывшимися финансовыми обстоятельствами я с вас буду брать процент. – Кузя торопливо высвободил свою ладошку из железной клешни Рудина и отодвинулся в глубь беседки. – По три процента в день от первоначальной суммы. Управитесь за десять дней – как раз будет девятнадцать с половиной штук баксов. Если две недели протянете, будете должны опять. Но тот остаток я вам разрешу в течение трех месяцев погасить. Годится?