Задачей восемнадцати товарищей, остающихся за пределами тюрьмы, будет поддержка патруля, проникающего в тюрьму, на тот случай, если стычка с противником окажется неизбежной. Я должен особенно отметить тот факт, что никто из них ни в коем случае не должен первым открывать огонь; только если он начнется уже внутри тюрьмы. Поэтому каждый из вас должен сохранять предельное спокойствие. Вы должны совершенно забыть о том, что вы партизаны. Вам следует понять, что малейшая неосторожность может стоить жизни сотне наших товарищей, причем, пожалуй, наиболее доблестных. Если все пройдет хорошо, то участники основной группы проведут освобожденных к грузовикам, на которых их отвезут в заранее условленные места. Я прошу вас еще раз вдуматься в то, что я вам сказал, и запомнить основное: эта операция должна пройти так, чтобы не было ни одного выстрела. В случае удачи на свободу выйдут и будут избавлены от верной смерти семьдесят человек. Карло подробно проинструктирует вас о деталях проведения этой операции.
Де Люка спустился со своего возвышения и предоставил мне слово.
— Ребята, — начал я, — наше время подошло, и медлить больше нельзя. Я скажу вам только об основных моментах. Я, Эрмес, Николотто и Марат будем исполнять роль заключенных, и мы пойдем в окружении патруля из «немцев». Во главе патруля будет Миша, за ним с двух сторон Кузнецов и Мик, затем мы, за нами Тим и Василий, а сзади всех Алеша и Тимофей с замыкающим Орловым, у которого будет наше оружие.
Остальные восемнадцать человек должны скрыться в толпе людей около тюрьмы, чтобы поддержать нас огнем в случае неудачи или при подходе неприятеля извне. Необходимо внимательно следить за его приближением. Если это случится, то подмога немцам должна быть уничтожена прежде, чем ее обнаружат часовые на стенах тюрьмы, потому что иначе персонал тюрьмы поймет, кто мы такие. Если это все же произойдет, надо постараться как можно скорее перебить подходящих на помощь к тюрьме людей и сразу прийти на подмогу к нам. Конечно, необходимо внимательно наблюдать за группами немцев, чтобы выяснить, идут ли они на поддержку охране или же просто проходят мимо. Если нам придется отступать, то помните — для вас удобнее всего это делать с левой стороны Бальденича, и следите за тем, чтобы, не открыть огня по своим, потому что восемь наших одеты в немецкие мундиры. Товарищи, остающиеся за пределами тюрьмы, разделяются на три группы, которыми будут командовать Бортников, Далле Донне и Отторино. Будет хорошо, если каждая группа пойдет своим путем и будет действовать на своем участке. Когда мы выйдем с освобожденными товарищами, нужно оцепить дорогу и обеспечить безопасность посадки в грузовики, а потом необходимо некоторое время удерживать эту позицию, чтобы мы смогли добраться до безопасного места.
Теперь проверьте свое оружие. В стволе ни у кого не должно быть патрона. Не обдумав ситуации, стрелять нельзя ни в коем случае. Готовы? Ну теперь подождем несколько минут на счастье и выходим.
— Командир, почему я не могу пойти с тобой? — спросил Бортников.
— Потому что ты слишком высокий, Бортников, и будешь привлекать к себе внимание. Да и на немца ты нисколько не похож.
— Командир, можно я понесу своего «дегтяря» как оружие заключенных? — спросил Павел.
— Хорошо, Орлов, бери, будем считать, что это оружие партизан. Теперь пора выходить, уже семь.
Сначала выходят «заключенные», потом нас окружают «немцы», как и положено. Все наши конвойные хорошо выбриты и пострижены, сапоги начищены до блеска и форма в полном порядке. Миша во главе патруля как фельдфебель — невысокий, розовощекий, типичный немецкий унтер.
Я, Марат, Эрмес и Николотто — грязные, с лохматыми волосами и небритыми подбородками, в оборванной одежде — окружены «немцами». Наша группа внешне весьма правдоподобна. В молчании мы выходим к склону, ведущему к Беллуно.
«Немцы» подталкивают нас дулами автоматов, и мы поневоле входим в роль.
Останавливаемся в небольшом леске возле дороги. Я вытаскиваю карту и еще раз объясняю детали операции. Показываю маршрут отступления: мимо кабинета начальника тюрьмы, выход из которого прямо на улицу. Предупреждаю русских ребят, чтобы они, и в особенности Миша, говорили только по-немецки, при этом можно создать впечатление, что немцы пытаются говорить по-итальянски, смешивая немецкие и итальянские слова.
Обнимаемся на прощание, на глазах у некоторых слезы, но тут Николотто шутливо приказывает отставить всякие сантименты.