Повести И. Вострышева читаются с интересом. Они написаны простым, ясным и точным языком. Радуешься удачным пейзажным зарисовкам. Чувствуешь, что автор хорошо знает и любит сельскую природу.
Ивану Вострышеву далеко за шестьдесят. Казалось бы, теперь-то ему и отдохнуть пора. Но нет! Он еще полон творческих планов. Пишет новую книгу — на этот раз о минувшей войне, которую он прошел от самого начала и до победного конца.
Осенью 1969 года Иван Васильевич выезжал в Ленинградскую область, побывал на берегах Волхова, где летом 1941 года начинал свой путь военного журналиста. Бродил в районе Тихвина по местам боев. Это ему необходимо для будущей книги.
— Нужно еще забраться в архив Министерства обороны СССР и посидеть там недельки две-три, — говорит Вострышев. — Потом в Библиотеку имени В. И. Ленина… Надо читать да читать! А после этого уехать на дачу и писать, писать! — И затем тихо, с еле заметной грустинкой Иван Васильевич добавляет: — Надо спешить! Кажется, я очень поздно понял свое призвание, слишком мало сделал…
Верность теме
Майским днем, выйдя из вестибюля станции метро «Автово», человек в сером военном плащ-пальто, с погонами инженер-подполковника, огляделся. Скользнул взглядом вдоль цепочки киосков, внимательно осмотрел вереницы торопливых ленинградцев, возвращающихся с работы, и, свернув направо, ускорил шаг. Улица Строителей. А вот и дом… Какая-то будет встреча? Шуточное ли дело — пятнадцать лет не виделись!
Поднимался по гулкой узкой лестнице торопливо, перешагивая через две ступеньки. Наконец, вот она, дверь в квартиру. А вдруг в Ленгорсправке ошиблись? Все может быть. Но подполковник решительно нажимает на кнопку звонка.
За дверью ни звука. И вновь звонок. И вновь ни голоса, ни шагов. «Неужели и в самом деле ошибка?»
Во дворе спросил:
— Тут ли живет Волков Владимир Иванович?
— Тут. Скоро вернется с работы.
Присел в скверике, на лавочке. В ожидании томительно прошел час, начинался второй.
Вставал, снова шел к подъезду, поднимался по лестнице, звонил — не пропустил ли? Нет, не пропустил. За дверью молчание. И опять вернулся, стал терпеливо ожидать. Заприметив военного, явно кого-то ожидавшего, подходили сердобольные женщины, заговаривали. Узнав, судили-рядили:
— Надо же так случиться! Может, на работе задержался Владимир Иванович, может, собрание? Может…
А его все нет и нет. Уйти подполковник уже не мог. Решение твердое: должен повидать. В Ленинград приехал в командировку, завтра уезжает назад, в Москву. Другого такого случая не будет.
И вдруг… Он ли? Темная шляпа, синий плащ. Человек еще далеко, только вышел из-за угла дома, идет неторопливо. Но походка военная. Походку эту кадрового, немало послужившего человека узнаешь сразу, пусть на нем и костюм сейчас штатский.
Подполковник решительно поднялся, подошел к подъезду: станет сворачивать, тут и…
Смотрел, не спуская глаз с того, кто приближался. Тот тоже, видно, заметил военного, прогуливающегося у подъезда. Но мало ли кто тут может стоять! Мельком поглядывал и опять отводил глаза. И все-таки странно: так пристально смотрит этот военный. А подполковник уже видел знакомое, хотя и несколько изменившееся лицо: появились складки, кажется, чуть отцвела голубизна глаз, посветлела. Но прежняя орлиность во взгляде, властность — их не сгладило даже время — остались. «Ах, полковник, полковник!.. Владимир Иванович!» — шепчет мысленно подполковник, не спуская глаз, совсем забыв, что вот так, в упор, сверлить идущего на тебя человека неучтиво, бестактно.
А тот продолжает идти. И теперь его уже, кажется, начал беспокоить этот упорный, пристальный взгляд. «Странный подполковник! Странный взгляд!» — подумал человек в плаще и, сердито вскинув глаза на военного, повернул к двери подъезда.