Да блин, Кэрри была моей надеждой, с ней мне было спокойно, а она вот взяла и так все… Меня до сих пор потрясывает от слова, которое она употребила. Домогательство.
Я почти смог отодвинуть на задний план ту самую фатальную беседу c сестрой в начале лета, забыть ее. Но тут каждое слово, произнесенное тогда Амелией, возвращается в полном объеме.
Мама настояла на том, чтобы сестра ехала обратно не на автобусе, а летела самолетом, и меня заставила везти ее в аэропорт. Гениальный план! С ней тяжело находится рядом даже в огромном доме, маленькое пространстве машины так и вовсе сущий ад.
Амелия вздыхает каждые пятнадцать секунд, а я сижу и размышляю, как придурок. Ее поведение для меня не ново, но после отцовского приступа мне все больше хочется какой-то семейной сплоченности, поддержки, и наше недопонимание задевает больше обычного. На протяжении всей недели я пытался поговорить с ней, но безуспешно. Пора бы прекратить эти детские игры!
Паркуюсь у тротуара и поворачиваюсь к ней. Она смотрит в окно на дорогу, затем достает телефон и проверяет время.
– Ты что творишь?
– Я слушаю тебя. Сейчас прекрасный момент, чтобы высказать все, что накопилось.
Больше ничего и не нужно было говорить.
– Из-за тебя я сейчас опоздаю на рейс!
– Давай, рассказывай.
– Поехали, – отвечает она, сверля меня неприятным взглядом.
– Нет уж, сначала ты мне все выскажешь, Амелия. Целых десять дней я терпел твое абсолютно незрелое поведение, но мне надоело. Давай, пора повзрослеть и все мне объяснить!
– Повзрослеть? – она начинает тяжело и громко дышать. – Да пошел ты знаешь куда, придурок!
– Вау! Такой конструктивный ответ! Достойный маленькой избалованной девочки. Ладно, то есть ты согласна, что вела себя по-идиотски, но у тебя не хватает смелости признаться в том, что проблема существует?
Это ее задело, и она покраснела.
– Смелости? Смелости! – рычит Амелия. – Это ты мне говоришь, ты, эгоистичный дебил? Срочные новости для тех, кто на бронепоезде: я пробовала, Донован, пробовала донести до тебя свою проблему и догадайся, что? Тебе было насрать.
– Да что ты такое говоришь?
– И вот неожиданно ты интересуешься, что со мной не так? – продолжает она в ярости. – Это просто смешно! Ты слегка, года так на три, опоздал, идиот несчастный!
Ситуация начинает выходить из-под контроля. Кажется, чего-то я не заметил. И все же, черт побери, о чем она говорит?
– Что, Донни, слетела с тебя немного спесь?
– Что я тебе такого ужасного сделал?
– Помнишь твоего суперклассного друга Купера? – на ее лице явно читается отвращение.
– Моего приятеля из старших классов? Я уже и забыл про него, столько времени прошло. Мы играли вместе в баскетбольной команде в лицее.
– Да, твой приятель. Помнишь, что я тебе о нем говорила тогда? Как жаловалась тебе все время на то, что он докапывался до меня каждый раз, когда ты приглашал его к нам домой? Разве сотни раз я четко и ясно не давала тебе понять, что мне не нравится, что я не хочу, чтобы он приходил к нам? Но вместо того, чтобы меня слушать, ты развлекался!
Не понимаю, куда она клонит.
При чем тут Купер, и каким образом он виноват в нашей размолвке?
Да, он подшучивал над ней, дразнил, но мне всегда казалось это забавным. Это же был мой приятель, и он играл с ней, как кошка с солнечным зайчиком.
– Ты оправлял его вместо себя забирать меня из школы, и не обращал внимания на то, как он барабанит в дверь моей ванной комнаты, чтобы я быстрее вышла.
У нее перехватывает дыхание. Я все еще в растерянности, но что-то тяжелое, мерзкое начинает подниматься во мне.
– Поэтому ты так обращалась со мной все это время? Из-за его невинных шалостей?
– А хочешь узнать, что такого невинного делал Купер в то время, пока ты только и мог, что думать о себе? Он звонил мне по ночам, он беспрестанно слал фотографии своего члена с разных незнакомых номеров и хвалился тем, что смог как-то раз зажать меня на кухне. Когда ты отправлял его за мной в школу, он запугивал меня. Однажды вместо того, чтобы отвести меня домой, он отвел на другой конец города. Я реально испугалась за свою жизнь, когда поняла, что мы идем не в сторону дома. Подумала уже, что он пошел меня… А потом он бросил меня посреди грязной улицы и ушел смеясь. Я вернулась домой почти ночью, а ты еще и наорал на меня.