Представляете себе?! К концу «застоя» бюрократический аппарат вырос до 18 млн человек! Он стал одним из самых больших в мире!
…Правда, в США и в странах Европы аппарат управления был ничуть не меньше… ну и что?!
Конечно, при героических «демократах» аппарат не уменьшился, а вырос. И отважная певица, непримиримый борец с аппаратом, сама стала чиновницей Ельцина… Ну и что?! Главное, бороться… Бороться за то, чтобы борьба стала главным содержанием нашей борьбы.
Если же вернуться к «черным коммунистам», то во-первых, какие-то реальные решения могли принимать не все 18 миллионов, а самое большее 10–20 тысяч человек, и половина из них — в Москве.
Во-вторых, вовсе не все «черные коммунисты» были такие уж убежденные сторонники идей Маркса и Ленина. Значительная часть этого слоя вообще не имела стойких убеждений. Это были «деловые люди», обеспечивавшие себе и своим семьям высокий уровень жизни, или были «просто» законченные властолюбцы, которые произносили ритуальные слова… И делали, что считали нужным.
Часть сословия номенклатуры имели убеждения… часто весьма далекие от официальных. Свою выгоду и идейные и безыдейные «черные коммунисты» понимали по-разному и стремились к весьма разным целям.
Идеологии черных коммунистов
Наивно видеть КПСС монолитным идеологическим единством. В верхушке КПСС насчитывали по крайней мере четыре «внутренних партии»: брежневистов, сталинистов, либералов и националистов.
Брежневисты считали, что все в порядке, и никаких перемен вообще не хотели.
Сталинисты хотели вернуться ко временам, когда «был порядок», а за опоздание на работу давали от 5 до 10 лет.
Националисты хотели изменить идеологию правящей партии, но, как правило, вовсе не собирались изменять самого принципа политического господства одной партии — партократии. Они готовы были спорить только о том, какую идеологию должна отстаивать эта единственная правящая партия. Среди них были сторонники самых разных идей — от евразийства до православного фундаментализма. Фактически это были потенциальные представители разных партий, объединенных по одному, хотя и очень важному принципу.
К тому же в каждой республике националисты были свои. Не отменяя командно-административной системы, они хотели своего, местного, национального социализма: киргизского, грузинского или русского. Какие нешуточные страсти кипели вокруг местных националистов, показывает хотя бы судьба Петра Ефимовича Шелеста…
Невозможно назвать плохим коммунистом человека, который инициировал ввод советских войск в Чехословакию в 1968 году… Но, оставаясь коммунистом, Шелест был еще и украинским националистом.
На должности первого секретаря ЦК КПУ верный сын ихней партии, Шелест, инициировал создание Историко-культурного заповедника на Хортице, Музея народной архитектуры и быта Украины в Пирогово, дворца культуры «Україна». При нем писалась многотомная «История городов и сел Украинской ССР», Шелест критиковал Е. А. Евтушенко, обвинял его в еврейском национализме; кажется, он и правда не знал, что в Евтушенко по отцу, Александру Гангнусу, — прибалтийский немец, и искренне считал Евтушенко евреем и к тому же патологическим врагом украинцев. Он лично защищал писателей Николая Виграновского и Ивана Драча, обвиненных в национализме (скажем прямо — обвинения были совершенно справедливы).