- Что это была за стрельба?
- Черви. Всего несколько штук. Наверное, местные. Между нами и мандалой джунгли довольно густые, а местность пересеченная. И еще две большие реки.
Все это задерживает основную колонну. Вы слышали о ней? За ними следят две наши птицы - черви двигаются не так быстро, как мы думали, но направляются прямо к нам.
- Информация надежная?
- Мы подняли в воздух буи связи.
Буи были заякоренными воздушными шарами, облицованными серебристым металлическим покрытием с вмятинками, чтобы создавать максимальное отражение для радаров. Эти штуки напоминали огромные мячики для гольфа, только вмятинки на них были треугольные, как бы вдавленные углом кубика. Любой попадающий на них луч, отражаясь, возвращается прямо к своему источнику и генерирует яркое и плотное изображение на экране радара. Попутно покрытие работает Как передающая антенна. Источника питания в наземном якоре хватало на шесть недель. Буи всегда мог видеть любой спутник связи, находящийся над горизонтом.
- Что с обороной? - спросил я.
Лопец кивнула:
- Все идет в основном по вашим планам развертывания на случай чрезвычайного положения. Вы здорово все расписали. Мы распыляем аэрозоль.
Подготовили тигров и мины. У нас имеется двенадцать огнеметов и пятнадцать реактивных установок. Все в порядке…
- Угу. А сколько червей в колонне?
По меньшей мере шестьдесят или семьдесят тысяч. - Она погладила меня по плечу. - Не все так плохо, как кажется. Вертушки бомбят их всю ночь. Это задерживает движение. Они появятся не раньше завтрашнего полудня, а к тому времени нас уже здесь не будет.
- Вы должны найти Лиз.
- Найдем, я вам обещаю. - Лопец отвела глаза. - Послушайте, мне надо идти. Вокруг по-прежнему шныряют черви…
- Лопец! - требовательно сказал я.
Она остановилась, держась одной рукой за полог.
- Чего ты не сообщила мне?
Она опять отвела глаза, потом посмотрела на меня. Жалобно.
- Простите, я больше ничего не собиралась сообщать…
-Что?
Она опустила глаза. Ей было трудно.
- Зигель вышел в отставку.
Я был накачан ПКД. Я ничего не чувствовал. Но ее слова врезались в меня и потрясли до самого основания.
- Как? - едва выговорил я.
- Червь. Не спрашивайте.
- Он опять затеял авантюру, верно?
Она пожала плечами:
- Червь еще здесь. Мы пометили его гарпуном и следим за ним. Я его убью.
- Не глупи, Лопец. Пусть себе живет…
Она покачала головой:
- Сейчас не ваш выход, amigo.
И, пригнувшись, вышла из палатки, оставив меня одного. Еще более одинокого, чем когда-либо.
Перед самым рассветом я проснулся в холодном поту от ужаса. Было слишком тихо. А потом я понял почему. Шумное дыхание Бенсона больше не слышалось. Я позвал на помощь, но никто не пришел.
Продолжающиеся исследования гнезд-мандал обнаружили невероятное богатство жизни в полностью развитой хторранской колонии. Становится все более и более очевидным, что сложность и размах жизни в гнезде, по-видимому, и есть самое удивительное во всем хторранском заражении.
Некоторые отождествляют мандолу с муравейником или термитником или описывают такие поселения как подземные города. Подобные сравнения, возможно, и полезны, но в целом дают совершенно неверное представление о мандоле.
В действительности хторранское гнездо - это грандиозная живая система, которая перерастает отдельные составляющие ее виды. Все растения и животные, живущие и процветающие в пределах мандолы, - слуги гнезда. Даже гастроподы, неоспоримые хозяева, являются, по сути, слугами этого биологического процесса.
"Красная книга" (Выпуск 22. 19А)41. Шрайбер
Надежная информация позволяет с полной уверенностью сказать: "Я не знаю".
Соломон КраткийБоль не отпускала ни на мгновение, однако утратила способность причинять страдания. ПКД были мощным средством, но они заглушали физическую боль, а не душевную. Они не могли остановить поток переживаний, и от них мне все равно было больно.
Я мог только лежать на койке и думать. Чувства так сильно сжимали грудь, что я едва мог дышать. Что, если она мертва? Одно это давило на меня, словно целая Вселенная. Как я смогу жить без нее дальше? Что буду делать? Куда пойду? Я подумал о смерти. Но я дал слово Лиз, что не убью себя…
Меня ужасала мысль, что придется идти по жизни в одиночку, не имея никого, чтобы поделиться, посмеяться или просто обнять в самый глухой час темной холодной ночи, когда все демоны, что живут в моем мозгу, крадучись заползают в кровать. Что я больше никогда не почувствую вкуса ее губ, ее содрогающегося в экстазе тела, прижатого к моему. Я лежал, желая ее сильнее, чем когда-либо, - но единственная живая душа на этом свете, в которой я нуждался, была мне недоступна. "Просто скажите, что она жива", - молил я. Но никто не отвечал. Я вспоминал запах ее волос, тихие горловые звуки, которыми она привыкла успокаивать меня. Я думал о чувстве, которое она у меня вызывала, и тупая боль во мне нарастала все сильнее и сильнее. Я с головой погружался в свой самый страшный ночной кошмар. Будущая жизнь лежала передо мной как на ладони. Пустая. Я стал пустой умершей ракушкой. Солнце тускнело по мере того, как я становился старше - нелюбимый, всеми забытый, пока наконец не сморщился, усох и, рассыпавшись прахом, развеялся по ветру - пустая шелуха памяти.