РОБИНСОН. А как же насчет прав граждан? Разве мы не имеем права голоса?
Как же насчет демократии? Как насчет права на несогласие?
ФОРМАН. Этим мы здесь и занимаемся, Джон. Не соглашаемся. Наша система основана на предпосылке, что правительство подотчетно гражданам. Некоторые граждане понимают это так, будто люди имеют право не соглашаться с правительством. Но это некорректный способ выражения данной предпосылки, а в конечном итоге и некорректный способ ее понимания, потому что мы облагораживаем несогласие ради несогласия. Несогласие само по себе не обладает врожденным целомудрием.
РОБИНСОН. Ну, а как же быть с несогласием на службе истине?
ФОРМАН. Этим оправданием пользуются для любого несогласия - даже в тех случаях, когда оно не служит истине. Позвольте мне поделиться с вами одной мыслью. Мы рассматривали вопрос несогласия в целом, и нас посетило одно из тех озарений, которые изменяют весь спор. Вы готовы его воспринять? Мы не соглашаемся только с тем, чего не знаем.
РОБИНСОН. Что?
ФОРМАН. Я повторяю: мы не согласны только с тем, чего не знаем. Это как часовая мина. Вам придется жить с этим какое-то время, пока до вас наконец не дойдет. Но на самом деле все очень просто: когда не соглашаются две партии - чего бы ни касалось несогласие - это говорит о том, что одна или другая партия или обе вместе не имеют полной информации. Люди не спорят насчет цвета неба или что камни твердые, а вода мокрая. Они уже знают это.
Люди не спорят насчет того, что им известно. Они спорят о том, чего не знают, но во что верят. Вера - еще не знание. Вера - убежденность, за которой не всегда стоит истина. Вера - это что-то, что кажется вам верным или что вы хотите видеть верным, но пока это не доказано. Знание не нуждается в споре. Его можно продемонстрировать. Доказать. А веру - нельзя.
Вы улавливаете различие?…
Гастроподы, похоже, охотятся в основном утром и вечером, что позволяет им избегать дневной жары. Впрочем, в областях, близких к экватору, гастроподы охотятся и едят в темноте, часто предпочитая для этого самые глухие предрассветные часы.
"Красная книга" (Выпуск 22. 19А)26. Иллюстрации к казни
Наберитесь терпения. Эволюция с вами еще не закончила.
Соломон КраткийПятьдесят километров к югу от Япуры. Мандала где-то за горизонтом. Небо пылает. Джунгли вянут, гнойные полосы тянутся до края мира.
Внизу группа из двух-трех десятков червей в благоговении смотрит на огромного розового небесного кита. Они Поют ему песнь бесплодной надежды.
Кое-кто из них ждал в нашей тени с того момента, когда корабль встал на якорь. Эти черви уже устали и заметно ослабели. Двое совсем выбились из сил и застыли. Но все время прибывали новые хторры - пять-шесть ежечасно. Они присоединялись к сборищу и вливали свои голоса в разрастающуюся песнь.
Генерал Тирелли думает о передислокации корабля. Снова. Уже в третий раз.
Каждый день - новое место. Но черви по-прежнему собираются. Капитана Харбо беспокоит увеличивающийся дефицит гелия. Дядя Аира хочет, чтобы мы сбросили датчики и возвращались домой. Я хочу…
Я уже не знаю, чего я вообще хочу.
Три дня - и сумасшествие охватило все судно, как инфекция. Одни слоняются, рыдая, по коридорам. Другие просто сидят на месте, уставившись в одну точку. Остальные вкалывают как одержимые ночи напролет, надеясь обмануть страх, но лишь испытывают его с каждой минутой все сильнее.
Некоторым пришлось дать снотворное.
Три дня.
Стартуют летательные аппараты. Большинство из них возвращается.
Сбрасываются дистанционные датчики. На земле устанавливаются мониторы. Они передают изображения. Мы цепенеем от ужаса. А потом снова посылаем аппараты.
Сбрасываем новые датчики. Устанавливаем новые мониторы. И… поступают новые кадры, нагромождая ужас на ужас.
Черви, каких мы еще не видели, ползают по туннелям внутри своих гнезд, переползают через толстые стены загонов. Черви жующие, копающие, строящие.
Черви кормящиеся. Черви, перемигивающиеся своими эмоциональными дисплеями - белые полосы, красные, розовые, оранжевые. Резкие, задумчивые, игривые, сердитые.
Кроликособаки, маленькие и похожие на щенков, лезут друг на друга, радостно возбужденные просто от того, что они есть. Висячие уши, глупые мордочки, большие глаза, довольный писк. Кролики борются - и потом вдруг спариваются в безумном неистовстве с либбитами, друг с другом, со всем, что могут оседлать и удержать достаточно долго. Обессиленные, они сваливаются в кучу, один на другого, и засыпают сном младенцев. А черви подходят и пожирают их. Кровь течет красными ручьями.