Люди из Т-корпуса могли бы слушать, как слышит червь, видеть глазами червя, чувствовать, как чувствует он. Они могли бы думать, как думает червь. А потом рассказали бы нам, что происходит в действительности. Это было бы что-то, не так ли? Зигель и Лопец переглянулись.
- Это было бы грандиозно, - сказал Курт. - Давайте дальше, - нетерпеливо попросила Лопец.
- Ну, мы направили предложение наверх, и его рассмотрела рабочая группа. Я не слышал, чтобы они что-то решили. Привели пару причин, почему это дурацкая затея. Я имею в виду, не биологических. С одной стороны, у червя не так много мозгов. Настоящих мозгов. То, что у них есть, не более чем сплетение перезревших ганглиев. Насколько мы можем судить, большая часть их мышления - или того, что заменяет процесс мышления, - происходит во всем остальном теле, в сети нервных симбионтов. Это - те же волокна, из которых состоит их мех, только они растут внутрь. Большие черви представляют собой мешки нервных волокон, они просто большие волосяные матрасы. Если разрезать червя, то вид будет такой, словно смотришь в мешок пылесоса, после того как им пропылесосили собачью конуру. Частично из-за этого так трудно убить взрослого червя. То, что у него не мышцы, - то мозг.
- Да? Ну, и почему же затея дурацкая?
- Ну, не дурацкая. Опасная. Что, если Т-корпус посмотрит глазами хторра и мышление вдруг окажется таким захватывающим или заразным - как вирус, - что весь Т-корпус превратится в ренегатов? Частично проблему можно решить, изолировав часть Т-корпуса. Но тогда изолированные узнают, что они изолированы, и это повлияет на их поведение. Если мышление телепатов изменится, возможно, они попытаются скрыть этот факт. И мы не узнаем, как работает мозг червя. Что они в действительности делают, когда контактируют?
Нужна ли даже небольшая сеть телепатов, думающих как черви? И будет ли безопасно позволить изолированным телепатам общаться с родительским корпусом?
- Вы только что это поняли? - спросил Зигель.
- Нет. Рабочая группа месяцами ломала над этим головы. А я размышлял о том, как черви думают.
- Ну, и как?
- Черви не думают, - неожиданно сказал я. - Они поют.
Я подмигнул им, увидев озадаченные физиономии.
- Вам непонятно, да?
Первой заговорила Лопец:
- Ну, конечно, они поют…
- Нет. Это просто звук. Они издают звуки, и мы называем это пением, но это не то, что они делают на самом деле. Что они действительно делают, так это поют.
Зигель нахмурился:
- Простите, но мы вас не понимаем.
- Я не могу это объяснить. Но я чувствую. В этом что-то есть… Проклятье! У меня нет слов, чтобы это выразить. Вот с чем я борюсь все время. - Я набрал полную грудь воздуха и сделал еще одну попытку. - Ведь есть разница между мною, перевирающим "Янки Дудль", хором мормонов, распевающих свои псалмы, и Девятой симфонией Бетховена…
И тут в моем мозгу как будто щелкнуло. Пораженный, я замолчал на полуслове. Лопец насторожилась: - Что?
- Стада. Вы когда-нибудь были в стаде? Видели его хоть раз вблизи? Они тоже поют. Черви поют, как стада. Нет, не так. Стада поют, как черви…
- Подождите минуту, - перебил Зигель. - Вы говорите о тех стадах, что в Сан-Франциско, Лос-Анджелесе и Мацатлане?
- Да. Однажды я провел в стаде неделю. Это происходит, когда стадо начинает петь. Все сразу. Очень похоже на космическое "омммм". Каждого, кто это слышит, как бы засасывает. Самый удивительный звук, который когда-либо слышал человек. Попробуйте когда-нибудь, соберите тысячу людей, и пусть все вместе начнут тянуть: "Омммм…" Все настраиваются на одну и ту же ноту, не зная, почему и зачем. Потрясающее ощущение, потому что вырваться из него нельзя. Невозможно сопротивляться ему, ничего нельзя поделать, кроме как стать его составной частью. Даже если ты сам будешь молчать, все равно он доберется до тебя. Все эти люди вместе резонируют, вибрация пронизывает тебя, ошеломляет, наполняет, и все остальное просто изчезает. Ты исчезаешь. Растворяешься. Остается лишь всепроникающий, невероятный, переполняющий душу звук. Все становится звуком. Весь мир наполнен им, резонирует им. Это нечто, чего ты не в силах объяснить. Надо самому испытать это. Это как сильный наркотик. Это как прикосновение Бога. Ты сам - Бог. Но после ты кружишь на месте, ослепленный потрясающим чувством: кто же ты есть на самом деле. Вот что такое пение. Вот что делают черви.
Я откинулся на стуле и расслабился, чтобы мысль окончательно покинула мою голову.
Зигель, казалось, был разочарован.
- Но мы об этом уже знаем. Впервые параллель между песней стад и песней гнезд провели еще четыре года назад. Окончательный вывод не сделан, потому что мы пока плохо знаем червей. Вы хотите сказать, что это один и тот же процесс?
- М-м, нет, - ответил я. - Не знаю. Может, один и тот же. Но вот что я думаю: если это один процесс, то у червей он проходит гораздо интенсивнее.
Стада поют мало. Только два-три раза в неделю. Черви же поют всегда. Они целиком погружены в пение.
Лопец и Зигель молча обменялись взглядами, потом посмотрели на меня.
- Ладно, пусть так - но что это означает?
- Не знаю. Я не знаю, означает ли это вообще что-нибудь. Уверен, что должно означать. Жаль, что вы не можете это понять. Но для меня это большое открытие. Черви поют. Постоянно.
Действительно ли исчезли киты?
Хотя мы не имеем подтвержденных наблюдений китов за последние четырнадцать месяцев, мы еще не можем утверждать наверняка, что их больше не существует.
Маленькая надежда все-таки остается. Не приходится сомневаться, что большие повреждения в системе сбора информации не позволяют нам видеть полную картину. Многие ключевые наблюдательные станции были переподчинены для нужд Северо-Американской Оперативной Администрации, и возникшие в результате этого пробелы в сети геофизического мониторинга сделали космическое наблюдение за китами по меньшей мере неполным. Наблюдения с суши и на море также ненадежны.
Но даже если некоторые киты сумели выжить в неожиданно ставших враждебными морях, маловероятно, что они сохранятся долго. Главным бедствием является огромная рыба-энтерпрайз, которая, конечно же, питается не только китами, но и более мелкими обитателями океана.
Почти все, что нам известно о рыбе-энтерпрайз, можно свести к одной фразе: очень большая и всегда голодная. Аппетит этой твари невозможно себе представить. Что ни попадает в огромную пасть, используется для удовлетворения ее ненасытного голода и постоянного роста.
В основном серого цвета, эти существа очень медлительны и явно чрезвычайно глупы. Медленно действующие, медленно реагирующие, они, согласно наиболее достоверной из имеющихся ныне гипотез, обладают очень маленьким мозгом и примитивной нервной системой, которые не в силах справляться с нуждами существа, когда оно перерастает определенный размер.
Чудовище трудно убить не из-за его величины, а в основном из-за его жира. Ближайшие к поверхности слои тела представляют собой невероятные по толщине залежи жира, пронизанные паутиной хрящей. Внутренности состоят из студенистой массы; по сути, рыба-энтерпрайз - гигантский пудинг с немногочисленными внутренними органами, рассеянными в его массе.
Существующее оружие не приспособлено для поражения целей такого рода.
Обычные пули тратятся впустую, разрывные выковыривают заметные дыры в коже животного, но реального вреда не наносят. Более мощные разрывные заряды могут оставлять крупные воронки, однако из-за низкой плотности нервных тканей животное, по-видимому, даже не замечает этого.
В тех случаях, когда атаки приносили некоторый успех, требовалось тридцати-сорокапятиминутное интенсивное прицельное бомбометание, прежде чем левиафан, походке, замечал травмы - по крайней мере, в той степени, чтобы изменить курс и уйти от атакующих. Возможно, чудовищу требуется долгое время, чтобы осознать, что ему больно и что оно получило травму.