Он быстро подбежал к стене и полез на нее…
Изображение задергалось - Зигель бежал за ним. Я услышал шипящий звук аэрозоля. Гайер продолжал лезть на стену, хохоча и вскрикивая в ужасе, почти сумел забраться на ее гребень, уже перебросил ногу на ту сторону, когда Зигель подпрыгнул, вцепился в другую его ногу и стащил назад. Гайер свалился, на какое-то мгновение припечатав нас к земле.
- Черт… - выругался Зигель.
Из-за стены доносились пурпурные крики. Зигель сбросил с себя Гайера и поволок обмякшее, похожее на гоблиновское тело к последней корзине, стоявшей накренившись посреди загона. С трудом приподняв Гайера, он перевалил его через край корзины как раз в тот момент, когда гигантский красный червь протаранил стену - чтобы остановить такого монстра, аэрозоля распылили мало.
Все его тело дымилось - и от аэрозоля и от пламени. Он еще и горел, ко всему прочему!
Корзина дернулась, Зигель упал в нее, и мы взлетели вверх. Орущие и смеющиеся.
- Мы его взяли! Давай тяни!
Воздушный корабль уже поднимался над япуранским гнездом. По пути наверх мы увидели, как из всех люков вниз полетели разные предметы.
Сразу же возникает вопрос: кто роет эти туннели, камеры и резервуары?
Какой агент заражения отвечает за извлечение и перемещение таких огромных количеств почвы?
До сих пор считалось, что гастроподы сами сооружают разветвленные подземные гнезда. Но оказалось, что это не так. Семья гастропод отвечает только за начальную стадию строительства - входной купол, несколько загонов, первичные камеры и соединяющие их туннели, а иногда - первые витки спирального хода, заканчивающегося большим резервуаром на дне гнезда.
Однако вскоре после того, как семья поселяется в гнезде и разрастается до размеров племени, там появляется новый симбионт - словно специально изобретенный для рытья и облицовки туннелей. За отсутствием лучшего имени его называют медузосвиньей и характеризуют как "жирное студенистое существо со ртом на одном конце тела, не имеющее больше никаких отличительных признаков".
По сути, медузосвинья - это жирный серый слизень со множеством рудиментарных ножек. Больше всего она напоминает голую гастроподу, водруженную на шасси тысяченожки, что заставляет некоторых наблюдателей считать медузосвиней близкими родственниками одного из этих видов. Если это справедливо, то, вероятнее всего, это метаморфозированные тысяченожки, что подтверждается некоторыми данными.
33. Самишима
Можете верить во что угодно. Вселенная не обязана сохранять невозмутимость при виде каждой глупости.
Сорвав сирано, я бросился к люку. Принимающая команда - все пристегнуты ремнями безопасности - отвела корзину в сторону и опустила ее на пол.
Створки люка уже съезжались. Под ногами чувствовалась сильная вибрация.
Двигатели корабля работали на полную мощность, унося нас вверх и подальше от мандалы.
Корзины уже разгружались. Детей - некоторые из них еще плакали - уносили и уводили в дезинфекционную камеру. Зигель с Лопец волокли Гайера - вблизи, во плоти, его вид был еще ужаснее. Настоящий кадавр. Что-то из По.
"Маска Красной Смерти".
Я пошел вдоль красной черты за ребятами, волочащими свой груз.
- Нашпигуйте его мониторами. Дайте целую пачку. Потом отведите к Шрайбер. Она делает из них людей. Это ее специальность. Я встречу вас у выхода.
Лопец подняла большой палец, и все трое исчезли в дезинфекционном отсеке.
Улыбаясь, я повернулся к Лиз:
- Мы их спасли!
Она выглядела довольной, но не торжествующей. Достаточно было посмотреть на нее, чтобы понять, в чем дело. Мы вытащили их оттуда недостаточно быстро. Что, если они инфицированы? На это смогут ответить только биомониторы.
Лиз подняла руку, чтобы я помолчал, и заговорила по телефону:
- Да, капитан?… Нет проблем. Я отдам приказы сейчас же. Спасибо, капитан Харбо. - Сложив телефон, она повесила его на пояс и подняла на меня глаза. - Дорого же нам обошлась эта операция. Тебя не интересует, сколько гелия мы потеряли?
- Плохо?
Она мрачно кивнула.
- Я хочу, чтобы ты возглавил команду правого борта. Подгони их!
Двигайтесь от носа к корме. Не пропускайте ни одной каюты. Выбрасывайте все.
Кровати. Кресла. Терминалы. Холодильники. Лампы. Ванны. Раковины. Шкафы.
Одежду. Скатайте и выбросьте ковры. Оторвите полы. Стенные панели. У стюардов есть инструменты для разборки жилых помещений. Они уже начали. Как только мы управимся здесь, я пошлю тебе еще людей. Двадцать минут на каждую каюту, Джим. Не больше. Заставь их двигаться как можно быстрее. Мы подошли к последней черте.
- Уже бегу. Я люблю тебя!
- Я тоже люблю тебя.
Я взлетел по ступенькам. По движущейся дорожке - все равно бегом. Колет в боку, грудь разрывается. Проклятье! Это работа воображения или действительно корабль задирает нос?
Я нашел их, когда они уже заканчивали со второй каютой, не стал вмешиваться и пошел следом за ними в третью. Еще не отдышавшись, помог выбросить диван, снеся им, как тараном, перила балкона. Посмотрел ему вслед - кувыркаясь, он падал на джунгли, пока не врезался в страшные деревья внизу, вспугнув птиц.
Отскочил в сторону от летящих следом стульев. Ламп, стола, матрасов…
Кто-то крикнул:
- Вы здесь чтобы работать или глазеть?
Оправдываться и извиняться времени не было. По-прежнему с разрывающейся грудью я вернулся в комнату и поволок ковер. В окно не лезет. Слишком широк.
Я скатал его в рулон и, действуя им как тараном, отправил его следом за кушеткой.
Руководство не требовалось. Стюарды все знали. Я не стал путаться у них под ногами, а хватал и выбрасывал все, что мог унести.
Ванна отвинтилась легче, чем я думал. Раковина тоже. Мы с Шоном отволокли ее на балкон и сбросили вниз. "Осторожнее, - предостерег он. - Не свались".
Охапки одежды. Я узнал голубую ночную рубашку. Она порхала. Ох, это же наша каюта!
Какая разница. Вниз летит бар. Со всеми бутылками. Со всем спиртным.
Мне захотелось плакать.
Стенные панели. Легкие. Слишком невесомые, чтобы от этого была какая-то польза. Они планировали, переворачиваясь, кружась и исчезая в темно-зеленом море джунглей. Мандала уже скрылась позади. Интересно, с какой скоростью мы летим?
Мы не успеваем! Комната за комнатой. Мы опаздываем уже на шесть минут!
К нам присоединяются Зигель и Лопец с двумя новенькими мальчишками. Мы разбиваемся на две бригады: первая начинает, выбрасывая из комнаты легкие вещи, мебель одежду, а вторая скатывает ковры, отвинчивает ванны и раковины, разбирает стены. Мы начинаем нагонять график.!
- Запищал мой телефон: Джим, пожалуйста, приходи быстрее в капитанский сад…
О, дерьмо! Прекрасный кусочек рая Самишимы!
Я побежал, страшась того, что могу там увидеть.
Сад исчез. Вместо него - пустая пещера. Передней стены-окна… нет. Все просто упало вниз. Все! Пруды с лотосами. Банановые пальмы. Пурпурная традесканция. Белая понсеттия. Мостики. Веранда. Исчезло все.
А в центре огромного, как пустой пакгауз, пространства… сидел Гарри Самишима. В одной набедренной повязке. На циновке. Держа меч острием к себе.
Сверкающую смертью сталь. И монотонно пел.
Напротив него сидела Лиз и что-то говорила ему. Капитан Харбо смотрела на них.
- …Гарри, послушайте меня. Сад не пропал. Исчезло только его физическое воплощение. Настоящий сад жив, он здесь. - Она показала на свое сердце. (Гарри не видел и не слышал ее.) - Он по-прежнему живет здесь. - Она дотронулась до его обнаженной груди…
Самишима оттолкнул ее руку, продолжая петь. Лиз беспомощно оглянулась, увидела меня. Что делать?
Я вспомнил Формана на модулирующих тренировках. Его метод безжалостного сострадания. Ни секунды не задумываясь, я направился прямо к ним.
- У нас нет времени на уговоры, - сказал я Лиз.
Шагнув между ними, я ногой выбил у него меч, а заодно и вытащил циновку. Схватив Гарри за руку, я рывком поднял его на ноги и влепил пощечину. Сильно. Изо всех сил. Возможно, даже переборщил - но во мне было слишком много адреналина, чтобы беспокоиться об этом.