Выбрать главу

А корабль продолжал разрушаться!

Рев стоял оглушительный. Неразбериха чувств перемежалась вспышками красного, черного и пурпурного. Что-то с грохотом взорвалось под нами, и кол расщепленной верхушки дерева проломил открытый люк, отбросив в стороны, как мусор, людей и машины, рывками вырос до потолка и, пробив его, обнажил кусочек неба и кажущийся неуместным газовый баллон, улетавший в безмятежную голубизну.

Пол трюма прогнулся, вспучился и лопнул, выбросив мощный фонтан щепок, мусора, мебели, приборов. Я хотел было укрыться за стойкой от сметающей все волны…

Что-то ударило меня, выбив стойку из рук, - я упал, врезавшись в стену, которая стала полом, и, скользя и кувыркаясь, поехал прямиком к зияющей ране на месте бывшего грузового люка. Я пытался встать на четвереньки, но стена становилась все круче, я упал на бок и вывалился наружу. Ударился о дерево, отлетел от него, схватился было за торчащий сук, но промахнулся, врезавшись в него лицом, запутался в лианах и паутине; моя нога зацепилась, вывернулась, что-то дернуло ее, а затем я снова полетел вниз и с невероятной силой врезался в бесконечность…

Надо мной ярко поблескивало и переливалось розовое сияние "Иеронима Босха", по-прежнему плывущего в небе. На самом деле он неумолимо падал, обрушивался на меня сверху, только я летел вниз еще быстрее.

Только я больше не падал…

Я уже был на земле, лежал на спине, глядя на трепещущие шелковые клочья "Иеронима Босха" и удивляясь, почему все еще стоит шум. Сколько же это будет продолжаться? Грохот, треск, падение, крики! Но теперь я начинал различать и другие звуки, новые: пурпурные и красные, они становились все громче, и еще голоса, кричащие, ругающиеся, визжащие, зовущие на помощь. Если кто-нибудь и отдавал команды, то я их пока не слышал. Раздавался рев, слышались взрывы.

Бежали люди. Над головой грохотали вертушки. Земля вздрогнула с глухим рокотом - это сбросили скользящую бомбу, расчищавшую в джунглях посадочную площадку для вертолетов. С неба все сыпались и сыпались мне на лицо осколки сверкающего зеленого купола джунглей. Они трепетали в воздухе, как вымпелы.

Я не мог пошевелиться. Ничего не чувствовал. Я просто смотрел в прекрасное розовое небо и удивлялся: почему, мать его, оно так блестит?

Вынос значительных масс почвы из-под земли составляет большую проблему для гнезда, и за это отвечает странное симбиотическое/хищническое партнерство с тысяченожками, которые обязательно присутствуют в любом хторранском поселении. Тысяченожки кормятся всеми выделениями медузосвиней, какие только находят в тоннелях, зачастую пожирая самих медузосвиней, отделившихся от основного комка. А иногда и сами гастроподы разыскивают в гнезде выделения медузосвиней и начинают их пожирать и часто, добравшись по следу до колонии, целиком съедают и ее.

Так как основная масса медузосвиньи всегда состоит из почвы в ее кишечном тракте, земля попадает в тысяченожку или гастроподу, поедающих медузосвиней. Таким путем большая часть почвы, проглоченной медузосвиньями, и попадает на поверхность мандолы.

Перед дефекацией гастроподы обычно выходят наружу. Свой фецес, имеющий консистенцию смолы, они часто используют при строительстве куполов и загонов.

"Красная книга" (Выпуск 22. 19А)

37. Чтобы позвонить Маккарти, наберите "М"

Телефон вроде чесотки: и то и другое постоянно отвлекают внимание.

Соломон Краткий

Запищал телефон.

Я машинально ощупал себя. Удивительно, но он по-прежнему висел на поясе. Отстегнув, я с любопытством поднес его к уху и включил.

- Алло?

- Джим! - Это была Лиз. - С тобой все в порядке?

- О'кей, - ответил я и удивился собственному вранью. Я не мог пошевелиться. Даже языком ворочал еле-еле.

- Ты уверен? У тебя какой-то странный голос.

- О, я лежу тут. Думаю.

- Где тут? Где ты находишься?

- М-м, я… - Я повернул голову. - Под деревом. А ты где? Я иду к тебе.

- Оставайся на месте. Не двигайся.

- Ладно, - прошептал я. - Нет проблем. - Мой голос начал пропадать. - Только немного отдохну.

- Хорошо. Лежи где лежишь. Не отключайся. Продолжай говорить. Сможешь?

- Угу. Где ты?

- Все еще на корабле. Салон перекорежился и развалился. Я в коридоре.

Наверное, я смогу… да, смогу выбраться на крышу. Придется двигаться ползком, но я сумею. - Ее голос был очень сдержанным. - Ты поранился?

- Не… думаю.

- Можешь двигаться?

- Я же ответил на твой вызов, разве нет?

- Джим!

- А?

- Слушай меня. Потерпи еще минуту, чтобы я могла определить направление. Никуда не уходи, ладно?

- Ладно.

- Обещаешь?

- Обещаю. Ты можешь побыстрее?

- Что случилось?

- Ничего. Просто… кажется, я все-таки немного поранился.

- Где?

- Везде. Больно дышать. Глотать больно. Можешь принести немного воды?

- Держись. Я люблю тебя.

Послышался щелчок, и голос Лиз исчез, казалось, навсегда, а я остался лежать на испещренной светлыми пятнышками подстилке джунглей и слушать, как что-то с хрустом продирается сквозь кроны деревьев и мягко ударяется о влажную землю. Откуда-то из глубины изумрудного сумрака доносились крики о помощи.

Эй, кто-нибудь! Есть здесь кто-нибудь?

Я здесь есть, - отозвался я, но у меня не хватило воздуха, чтобы сказать это громко. - Здесь.

…Незваное пестрое насекомое зажужжало перед моим лицом - яркий шепот, от которого нельзя отмахнуться. И далекий хор, мягкая стена голосов. Слова я не разбирал, понимая только их смысл: "Джимбо, не спи, мы идем". А потом пришло ощущение, что меня поднимает на свои сильные и уютные руки что-то защищающее от опасностей, что-то золотисто-розовое, ангельское, мужественное, с восхитительным запахом пота и сосны; отдаленные голоса бормочут что-то невнятное об уровне сахара в крови, болевом пороге, заторможенности, что-то о коленной чашечке…

- Здесь! Здесь кто-то есть!

В мои глаза бьет свет. Фонарик. Я открываю глаза, зажмуриваюсь, снова открываю. Вокруг царит какой-то кошмар. Повсюду огни. А поверх всего по-прежнему полощется и сверкает розовый саван корабля. Огромный потолок, мерцающий золотыми огнями.

- Это Маккарти. Бог мой!

- Что вы, зовите меня просто Джим.

- Он жив?

- Кажется. Да. Мертвец не может так плохо выглядеть. Капитан Маккарти?

Вы меня слышите?

Это Зигель.

- Он жив! Давайте сюда носилки!

Мне как-то удалось прохрипеть: - Где… Лиз?

- Кто?

- Генерал… Тирелли?

- Простите, я не знаю. Ее пока не нашли.

- Она же говорила по телефону…

Я помахал своим аппаратом перед Зигелем. Он взял его и нахмурился:

- Прости, но он не работает, Джим.

- Не может быть! Я только что говорил с ней. Она просила меня продержаться.

- Джим, какое сейчас время суток?

- О чем ты говоришь? Как какое? День. Мы только что свалились на деревья и…

- Джим, уже почти полночь. Ты был без сознания. Теперь все хорошо.

Помощь уже идет. Просто не двигайся.

- Но это Лиз послала тебя, разве нет?

- Никто не видел ее, Джим. И не слышал.

- Она по-прежнему на дирижабле. В коридоре возле конференц-зала.

Пытается выбраться на крышу. Она позвонила по телефону.

Я говорил с трудом, но это необходимо было сказать. Зигель заколебался.

- Вы слышали? - сказал он кому-то по телефону. - Проверьте конференц-зал.

- Он раздавлен всмятку…

Я не узнал голос. Кто-то из экипажа?

- Проверьте коридоры, - приказал Зигель. - Быстро!

- Зигель!

- Да, капитан?

- Я больше… не капитан. Я… индейский проводник. Что ты здесь делаешь? Я видел, как тебя раздавило.

- Не до конца, сэр. Держитесь, сейчас будут носилки. Грузовой трюм превратился в месиво, но команда осталась в живых. Вы тренировали нас лучше, чем думаете. Теперь мы лазаем туда и сюда по веревке. Доктор Майер снова открыла медпункт. Так что полезем обратно на деревья.

- Такой большой пробки не существует - этот корабль больше не взлетит.