Хенк плелся рядом. Он не помогал. Да и какая от него помощь!
— Там внутри люди, — предупредил он. И замолчал.
— Они внутри, а мы снаружи! — отозвалось Чудовище.
Метров через четыреста толкать искореженную машину почему-то стало легче. Наверное, жижи поубавилось, подумало Чудовище. Здесь и на самом деле было посуше.
Когда до развязки труб оставалось три минуты ходу, сзади послышалось гудение. Второй трубоход, уцелевший, прорвал-таки преграду, а может, просто смял ее. И догонял теперь беглецов. Хенк заволновался.
— Самое обидное — погибать от своих! — проворчал он и принялся помогать Чудовищу.
— Не успеют! — заверило его то.
И вправду, через несколько секунд толкаемая ими машина въехала в огромную трубу, служившую переходником для нескольких магистральных трубопроводов, и загремела вниз — с лязгом и скрипом.
Чудовище еле удержалось на конечностях, чтобы не полететь следом. Но оно сумело не только сохранить равновесие, но еще и подхватило Хенка. Тут же уцепилось тремя щупальцами за железную скобу, подтянулось, потом опять, и опять — в несколько движений они оказались на третьем ярусе. Где-то внизу, в темноте, заскрипели тормоза второго трубохода. Потом последовало шипение — трубоход раздувался, чтобы переползти в большую емкость. Беглецам он был не страшен.
С десяток пуль скользнуло по внутренней обшивке трубы, и посыпалась сверху ржавчина, закапало. Видно, пули продырявили что-то. Капли переросли в струйки, а струйки в струи. Потоком хлынула вода — проржавевшая, темная.
— Не завидую я тем, кто внизу сейчас! — сказало Чудовище.
Хенк зябко передернулся. Вода залилась внутрь его одеяния. А может, его передернуло и по иной причине.
— Я нам не завидую, Биг! — проговорил он. — Ни одная живая тварь на планете сейчас нам не позавидует!
Гурыня быстро овладел нехитрым управлением. Во всяком случае он знал, что надо нажать, чтобы стронуться с места, остановиться, повернуть налево или направо, включить прожектора. И он был очень доволен собой.
— Во, падла! Знай нашенских!
Еще быстрее он научился палить из крупнокалиберного пулемета, что торчал из башенки — не такое уж и сложное это было дело. Гурыня высадил в пустоту не одну очередь, прежде чем успокоился и заявил:
— Ну, кто тут еще возникать будет?!
Возникать, перечить или как-то еще выражать свое недовольство или недоверие никто не посмел. Шантрапа сидела тихо, глядела на Гурыню как на бога.
— То-то! — удовлетворился Гурыня.
Он никого не подпускал к управлению, не желал делиться опытом. Но все-таки показал Скорпиону Баге, как стрелять из пулемета. Тот с третьего раза понял. И принялся без передыху жать на гашетку. Гурыня дал ему подзатыльник.
— Я тя, падла, обучу экономии! — сказал он коротко и понятно.
Свет фар-прожекторов выхватывал пространство метров на двести, а то и на все двести пятьдесят. Беда была в том, что все это пространство состояло из одной огромной в поперечнике и, видимо, бесконечной в длину полости, что заключалась внутри трубы. И как они умудрились провалиться сюда! Гурыня ничего не понимал. Он поглядывал наверх, но там не было и следов дыры, не было даже намека на провал. Нет, видно, они не просто провалились, а соскользнули, съехали по какому-то спуску… а потом уже грохнулись вниз. Иного объяснения Гурыня произошедшему не находил. Но он и не очень-то искал объяснений. Он внутренне ликовал и был весьма доволен собой. Еще бы, машину они все-таки захватили! А на синяки и шишки наплевать!
— Ну че, падла? Вперед?!
— Вперед! — завизжал Плешак Громбыла, очарованный вожаком.
— Разобраться бы, понимаешь, — внес смуту Бага, почесывая нос и ожидая очередного тумака. — Непонятное дело ведь.
— Вперед! — неуверенно провозгласил Лопоухий Дюк.
Гурыня нажал, чего надо, потянул на себя палку с набалдашником, врубил фары на полную мощь. И они рванулись вперед!
Чтобы не оглохнуть от жуткого грохота, сотрясающего полую трубу, они задраили наглухо люки. Стало вполне терпимо.
Машину трясло, подкидывало. Один раз ее чуть не перевернуло на повороте. Но Гурыня был не лыком шит — в последний миг он успел вывернуть броневик из опасного виража, удержал его.
— Вперед, падла! — в восторге орал он.
Его азарт и бесшабашность заразили и остальных. Они орали, визжали, хлопали друг друга по плечам и спинам. Но при всем при том Скорпион Бага был настороже. Он не отрывался от окуляров. Придерживал средней лапой гашетку, чтоб в случае чего…
— Кто это?! — спросил Громбыла удивленно, когда они промчались мимо трех смутных теней, вжавшихся в боковину трубы. Ни Дюк, ни Бага теней не заметили.
— А хрен их знает! — отозвался Гурыня.
Он произнес это очень уверенно. Может, даже слишком. Ему самому показалось, что одна из теней была удивительно похожа на трехногого инвалида Хреноредьева. Но мало ли чего могло показаться. Гурыня не собирался останавливаться.
— Это тебе мерещится, Плешак! — заявил он еще тверже. — Ты часом не трехнутый?!
— Да, ладно, чего там, показалось, значит, — перепугался Громбыла. И решил больше не затрагивать эту тему.
— Все путем! — сказал Гурыня. — Мы им всем, падла, покажем. Попадись тока они нам! Верно?!
— Верно-то, оно верно, — снова засомневался Бага, — да вот куда, понимаешь, нас эта кишка выведет, тут надо бы помозговать!
— Молчать! — прошипел Гурыня. — Это что, бунт?!
Все перепугались и замолкли. Знали, с Гурыней лучше не связываться. В конце концов, есть же у него какой-то план!
Никаких планов у Гурыни не было. Но он был переполнен решимостью.
— Мы их всех, падла!
Гнали на предельной скорости. Труба была бесконечной. Лопоухого Дюка растрясло, укачало. Пришлось ему лезть в дальний конец машины. Там его долго и мучительно рвало. Но никто не обращал на Дюка внимания. Скорпион Бага уже трижды ударялся башкой о верхнюю переборку — три шишки украшали его голый череп, не считая всех предыдущих отметин и ссадин.
Гурыня пребывал в упоении.
Но через полтора часа пути и он начал скисать. Сделали остановку, маленький привал. Лопоухого Дюка рвало и на привале — ничего он не мог с собой поделать. Гурыня даже дал ему пинка, прогнал подальше от компании, чтоб воздуха не портил.