Скушав пятый тост, Грининг отбыл, взяв с собой свои заметки и пообещав приняться за дело немедленно. И, верный своему слову, вернулся без десяти двенадцать, в машине с шофером. Мы с Литси к тому времени уже давно сидели в библиотеке, поглядывая на улицу. Мы поспешно отворили дверь кругленькому адвокату и провели его в кабинет, владения миниатюрной миссис Дженкинс.
Грининг привез с собой два экземпляра внушительного документа. Мы прикололи к одному из них французский бланк, а к другому — его ксерокопию, с аккуратно впечатанным текстом контракта и большим свободным местом для подписей. Оттуда мы поднялись на лифте в личную гостиную Ролана де Бреску, где он нас ждал вместе с принцессой и Даниэль.
Джеральд Грининг с несколько театральными жестами по очереди вручил документ каждому из них, а также Литси, попросив каждого расписаться четыре раза: на каждом из французских бланков и в конце каждого из документов.
Каждый документ был сверху донизу прошит розовой лентой вдоль левого края, как завещание. Напротив каждой подписи была поставлена круглая красная печать.
Грининг заставил всех по очереди произнести архаичные слова, удостоверяющие подлинность документа, приложить палец к каждой печати напротив своей подписи и сам тщательно засвидетельствовал каждую подпись в отдельности. Он потребовал, чтобы я тоже засвидетельствовал каждую подпись, что я и сделал.
— Не знаю, насколько все это необходимо, — жизнерадостно заметил он, — но мистер Филдинг потребовал, чтобы эти документы были совершенно неуязвимы с точки зрения любых формальностей. Так что пусть все будет как положено: двое свидетелей, печати, устное заявление — короче, все. Я надеюсь, что все вы сознаете, что именно вы подписали, потому что эти документы необратимы — разве что вы их сожжете или как-нибудь иначе уничтожите.
Все кивнули. Ролан де Бреску был печален.
— Ну вот и замечательно! — весело сказал Грининг и принялся выжидающе поглядывать на часы.
— Джеральд, не хотите ли рюмочку шерри? — мягко усмехнувшись, предложила принцесса.
— О, какая замечательная идея! — воскликнул адвокат с притворным изумлением. — Не откажусь, не откажусь!
Я извинился и ушел, оправдываясь тем, что у меня в половине третьего скачка в Виндзоре и что я уже и так должен был уехать пятнадцать минут назад.
Литси взял подписанные документы, положил их в большой конверт, в котором принес их Джеральд Грининг, и вручил все это мне.
— Не забудьте позвонить.
— Не забуду.
Он поколебался и сказал:
— Желаю удачи.
Все подумали, что он говорит о скачках. Это было совершенно уместно.
Лошади принцессы в этот день в скачках не участвовали: она почти никогда не бывала в Виндзоре, потому что у нее не было там собственной ложи.
Беатрис проводила день в салоне красоты, восстанавливая утраченное самоуважение. Литси заменял Робби, который официально считался сегодня свободным.
Я не думал, что Даниэль поедет со мной одна, но она вышла вслед за мной из комнаты Ролана и сказала:
— Если я поеду с тобой, ты сумеешь отвезти меня на работу к половине седьмого?
— С запасом в час.
— Ты хочешь, чтобы я поехала?
— Да, — ответил я.
Она кивнула, зашла к себе, чтобы взять куртку, и мы отправились к гаражам, совсем как в старые добрые времена. Она ничего не сказала, когда я принялся осматривать машину, и послушно отошла подальше, пока я заводил мотор и проверял тормоза. По дороге в Виндзор мы говорили о Джеральде Грининге, о Беатрис и ее доме в Палм-Бич, о бюро новостей, где работает Даниэль.
Все это были совершенно нейтральные темы, но я был счастлив просто потому, что Даниэль здесь, со мной.
На ней была серо-зеленая свободная непромокаемая куртка, подбитая мехом, которую я подарил ей на Рождество, черные брюки, белый свитер с высоким воротником и цветастая ситцевая косынка, придерживавшая облако черных кудрей. Все мои друзья-жокеи единогласно утверждали, что Даниэль — «сногсшибательная девчонка». И я был с ними совершенно согласен.
Я ехал очень быстро. Добравшись до Виндзора, мы почти бегом бросились к весовой. У весовой уже ошивался Дасти, выразительно поглядывавший на часы.
— Как нога? — с подозрением спросил он. — Ты все еще хромаешь.
— Ничего, в седле я хромать не буду, — пообещал я.
Дасти глянул на меня исподлобья и убежал седлать. Даниэль сказала, что пойдет съесть сандвич и выпить кофе.