— Сэр! — Буквально вбежавший в вырытый под стенами Бойни подземный зал молодой парень в форме послушника застыл в трех метрах от паладина, козырнув по-уставному, выкатил глаза. — Скрипторы докладывают, что большая часть материалов потеряна, но кое-что все же, еще можно восстановить, сэр!
— Не ори, — поморщился Мэкстом, — и говори конкретнее, как тебя учили.
— Сэр, да сэр! Базовый генокод — модификаций «солдат», сэр! А также часть информации по алгоритмам процедуры модификации.
— Трата времени, — покачал головой Мэкстом. — Без оборудования любые данные бесполезны.
— Также биологи просили передать, что обладают полными данными по проекту «Регибернация». — Забыв даже добавить к докладу положенное по уставу «сэр». Молодой человек почесал в затылке. — Как по мне, жуткая штука. Ну, нельзя так с живыми…
— Хорошо. — Коротко кивнул Мэкстом и довольно прикрыл глаза. «Регибернант». Что же, это заткнет недовольные глотки. Совет, наверняка, порадуется. Любой из этих древних хрычей что угодно отдаст, чтобы пересадить мозг в новое тело. Привычно огладив седую бороду, паладин усмехнулся. Хорошо. Просто отлично. Ударные группы, конечно, задержались на пару часов, но пока что все в порядке. Пусть не победа, но уже и не поражение. А татуированная сука… Последнее видео с ее изображением было сделано летающим дроном за десять секунд до взрыва. Эта тварь наводила ракеты истребителя на чертов мегатрак Стаи… Тело, конечно, не нашли, но будь он проклят, если кто-нибудь сможет выжить в центре детонации прилетевшей в ответ вакуумной мины. А потом уже рванули склады под ареной. Джет в труху перемололо. Ни одного осколка больше ногтя.
— Иди. — Устало махнув рукой, Мэкстом принялся в раздумье теребить седую бороду.
— Сэр, да, сэр! — Выпалил послушник и выбежал из зала.
— Покойся с миром, сука, — прошептал паладин, провожая подростка взглядом. — Встретимся в аду.
Остановившийся у неглубокого ручейка грузовик, напоминал усталого воина. Давно бы уже ушел на покой, да вот, не судьба. Покрытый грязью и ржавчиной, частично спрятанный под наваренными листами брони корпус. Пропыленный, недостаточно плотно натянутый на стойки брезент опал и колышется на начавшемся к закату ветре, словно грудная клетка запыхавшегося от долгого бега зверя. Над открытым капотом густым облаком поднимается пар.
Неподалеку от грузовика тлел небольшой, сложенный из сухих веточек перекати-поля костерок.
— Как же холодно, — прошептала Кити и, поежившись подвинулась поближе к костру. — Почему так холодно?
— После бури всегда так. — Проворчал пристраивающий котелок над костром гладиатор и, тяжело вздохнув, присев рядом с Кити, принялся стягивать с себя, состоящую, казалось, из сплошных дыр и прорех куртку. — Хорошо, что под фронт бури не попали, а то таблеток от радиации у нас нет.
— Не надо. — Покачала головой девушка, проследив за вылетевшим изо рта облачком пара, поежилась. — Я потерплю…
— Значит, говоришь, нас чистильщик спас… — Проворчал гигант и, укрыв плечи Кити своей курткой, присел около костра. — Большая честь… наверное.
— Ллойс… — На глаза девушки навернулись слезы.
— Прости, девочка… То, что я видел, когда очнулся… Если она была там… — Сделав паузу, великан подкинул в костер несколько веточек и, поправив начинающий парить котелок, испустил тяжелый вздох. — В подобном аду никто не выживет.
— Я все равно, не верю, — упрямо наклонив голову, буркнула Кити. — Мы будем ее ждать.
— А я и не возражаю, — пожал могучими плечами Зеро. — Сидим здесь сутки, а потом едем дальше. Не торопимся… Некуда нам торопиться… — Достав из кармана штанов небольшой пластиковый пакет, великан, разодрав упаковку, высыпал в воду порцию неаппетитных, на вид напоминающих древесные опилки, хлопьев, и подобрав из костра палочку, тщательно стряхнув с нее угольки, принялся тщательно перемешивать получившееся буроватое месиво. Запахло сушеным мясом, кашей и почему-то горелым пластиком. — Концентрат, — немного виновато пояснил великан. — Всегда в карманах пару упаковок таскаю. Нам надо поесть. То, что я о реаниматоре слышал… Эта такая штука… В общем, нам нужно поесть…
— Ллойс… — Всхлипнула Кити. У костра воцарилось неловкое молчание.